Элис Петерсон - Другая Элис

— Я уже скучаю без тебя, — шепнул он мне на ухо.

Я медленно побрела в палату. Мама распаковывала мою сумку.

Восемь часов. Я была одна. Чувствовала себя одинокой. Но по крайней мере я не в той палате, где рядом храпел и пускал слюни старикан.

В дверь постучалась сиделка.

— Привет. Я Суси, буду ухаживать за тобой, — прочирикала она.

— Я не хочу тут лежать. Сколько я здесь пробуду? — буркнула я.

— Тут не так плохо. Я уверена, тебе станет лучше, когда ты выйдешь отсюда. А теперь у меня к тебе несколько вопросов, потом я уйду, чтобы ты спала.

Было еще рано, спать не хотелось. Я переоделась в новую пижаму с медвежатами и надписью: «Ку-ку, я люблю тебя». Лежала на койке и слушала, как поскрипывал подо мной дешевый больничный матрас. 20.46. На душе у меня было тревожно. Я щелкала телевизионным пультом. Какая-то дурацкая викторина, на другом канале дикая природа. Тикали часы. Мне казалось, что впереди меня ждут годы пустой жизни. 20.54. Время — враг, который забирает все. Что я буду делать дальше? Я включила плеер и стала слушать австралийскую рок-группу. Около десяти вечера прогрохотал троллейбус. Когда сиделка отвернулась, я стащила с тарелки пять бисквитов «Рич Ти». Теперь могла их съесть. Больше делать было нечего. 22.05. Я лежала без сна, и мне в голову лезли ужасные мысли. До экзаменов четыре недели, я точно провалюсь. Все мои друзья поступят в колледжи, а мне придется все пересдавать. Себ бросит меня, потому что ненавидит больницы и ему не нужна больная подружка. Я останусь при своих интересах лежать на полке, словно дама пик, никому не нужная старая дева. Я должна хорошо сдать экзамены. Внезапно это стало для меня одной из главных вещей в жизни.

На следующий вечер возле моей койки сидел папа. По дороге сюда он купил фрезии, и теперь в моей палате приятно пахло. Во всех бы палатах так, а то там другие запахи. Впрочем, я еле чувствовала разницу с тех пор, как принимала индометацин. Может, мне надо чуточку поработать над собой, чтобы вернуться в свою систему? Папа открыл «Короля Лира», по которому я готовилась к экзамену по английскому, и, прижав руку к груди, стал читать свой любимый отрывок: «Коню, собаке, крысе можно жить, но не тебе. Тебя навек не стало. Навек, навек, навек, НАВЕК! — возвысил он голос. — Посмотрите, сэр! Вы видите? На губы посмотрите! Вы видите? Взгляните на нее!»

— Продолжай, — сказала я. — Мои глаза закрыты, но я слушаю.

Папа любил Шекспира и готов был часами читать маме «Ромео и Джульетту» или «Антония и Клеопатру» на зеленой лужайке, когда над головой пели птицы, а рядом с ним стояла корзина для пикников с хрустящими рогаликами, утиным паштетом, сыром бри, фруктовым рулетом и шампанским. Мама сидела, положив голову на папино плечо, и слушала каждое его слово. Но Шекспира она ненавидела. Так что теперь у папы появилась удобная возможность. Он листал страницы, отыскивая еще один любимый отрывок.

В дверь постучали.

— Привет! — Билл нерешительно вошел в палату. Папа деликатно удалился, сказав, что хочет выпить чаю.

— Я был таким кретином, не поддержал тебя… Просто я не хотел верить, — заговорил Билл после неловкого молчания. Я никогда не видела его за пределами теннисного корта. Мне было странно и непривычно говорить с ним в больничной обстановке.

— Я знаю, — ответила я.

Билл все еще стоял возле двери, переминаясь с ноги на ногу. Потом сел рядом со мной.

— Прости. — Снова долгая пауза. — Они сумеют чем-то тебе помочь? — спросил он.

— Да. Ну, надеюсь.

— Я никогда не забуду, как интересно нам было на корте. И всегда благодаря тебе. Ты была…

— Не говори об этом в прошедшем времени, как будто все позади. — Я неловко заерзала на синтетических подушках. — Я буду играть снова. У меня все пройдет.

На его глазах я увидела слезы. Он отвернулся и вытер их украдкой.

— Не отказывайся от меня, Билл. Я поправлюсь.

Он уже улыбался.

— Используй для борьбы с болезнью решимость, которая была у тебя на корте. Я знаю, ты сможешь это сделать. — Он торопливо чмокнул меня в лоб и ушел.

На меня нахлынула грусть. Почему мне казалось, что теперь я долго не увижу Билла? Ведь это наверняка не конец.

Софи навестила меня в тот вечер и принесла журналы. Она держала меня за руку и выслушивала мои невеселые новости. Ей хотелось, чтобы я поехала в Корнуолл с ней, ее семьей и бойфрендом и Себом. Я легла спать, вцепившись в мечты об этой поездке. Хоть что-то, о чем я могла мечтать. И снова подумала о Билле и о том, что он мне сказал.