Карстен Йенсен - Мы, утонувшие

В дверях появилась мать:

— Спасибо за креветки, капитан Мэдсен. Не стойте же на улице, проходите.

Она отступила в сторону и пригласила его войти в узкую дверь. Он постарался сделать тело компактным, но все же задел ее рукой. Альберт давно освоился в доме и сам нашел дорогу к дивану. Его уже ждала чашка. Клара скрылась на кухне и вернулась с кофейником.

— А с креветками-то дела хорошо продвигаются, — сказал Альберт. — Кнуд Эрик скоро разбогатеет.

— Мы не можем принять деньги. — Она напряглась.

— Это же не подарок, фру Фрис. Он вложил свой труд, ему полагается доля.

Кнуд Эрик восторженно запрыгал.

— Возьми плавки и полотенце. И беги на пляж.

— Можно? Можно?

Он совсем разошелся и все скакал.

— Ну конечно можно. Беги давай.

Мальчик выскочил на кухню, через секунду появился со свернутым полотенцем под мышкой, помахав, помчался в прихожую, но вдруг остановился, подошел к Альберту и протянул ему руку. Церемонно поклонившись, он поблагодарил его за сегодняшний день. Альберт ласково потрепал ему волосы:

— Тебе спасибо.

— Чудесный мальчик, — сказал он, когда Кнуд Эрик ушел. — Берегите его.

— Вы бережете его за меня.

Она снова улыбнулась, он поднял глаза. Взгляды их встретились, и он не мог сказать, случайность ли это. Альберт чувствовал, что ему следует отвести взгляд, но его волю словно парализовало. Он ощутил, как лицо бесконтрольно растягивается в улыбке. Щеки Клары Фрис медленно покрылись румянцем. И она, похоже, ничего не могла поделать, мгновение все тянулось, пока секунды не показались минутами, а минуты — странно невесомыми часами. Наконец молодая женщина опустила глаза. Ему внезапно стало стыдно, словно он посягнул на нее. Пришлось взять себя в руки, чтобы не начать просить прощения, хотя на самом деле ничего не произошло.

Он откашлялся:

— Спасибо за кофе.

Она поглядела на него растерянно, словно только что очнулась ото сна. Щеки все еще алели.

— Вы уходите?

— Да, пора, наверное, — сказал он в надежде, что его слова прозвучат нейтрально и прощание после пережитой неловкости не будет выглядеть как приговор.

— О, — произнесла она, словно его желание уйти стало для нее сюрпризом.

Он сидел, ожидая продолжения. Она смотрела вниз, на руки.

— Надеюсь, вы не сочтете меня слишком назойливой. Но я хотела бы пригласить вас на ужин сегодня вечером. У нас ведь есть креветки. — Она подняла глаза.

— С удовольствием. Захвачу с собой бутылочку вина.

— Вина? — Ее смущение нарастало.

— Может быть, вы не пьете вина?

Она провела рукой по лбу. И тут вдруг рассмеялась, прикрывшись ладошкой:

— Я никогда не пробовала вина.

— Ну, все когда-то случается в первый раз. Почему не сегодня вечером?

Выйдя из дома Клары, он заметил мощную фигуру Хермана. Надвинув картуз на лоб, тот бодрыми шагами направлялся к порту. Херман внимательно посмотрел на дом, из которого вышел Альберт, затем на него самого и поздоровался, небрежно прикоснувшись пальцем к козырьку. Альберт ответил на приветствие, однако они не обменялись ни словом.

Альберт направился в сторону Киркестраде, размышляя о взгляде молодого человека. Может, он за ним следит? О чем-то догадывается? Он пожал плечами. Что за чушь! Между ним и матерью Кнуда Эрика ничего не было. А как насчет сегодняшнего приглашения? Вина? И не так уж много времени прошло с тех пор, как он обнимал плачущую вдову. А говоря о вине, они почти что кокетничали друг с другом. То, как она смеялась, прикрываясь ладошкой. Может, влюбилась в него? Или, наоборот, он все видит в таком свете, потому что неровно к ней дышит?

Альберт недовольно покачал головой. Сама эта мысль казалась ему неподобающей. Не имея точного представления о разнице в возрасте между ними, он осознавал, что она велика. Альберт молодой женщине не то что в отцы годился, а в деды.

У него была своя жизнь, свои привычки. Не хочется нарушать установившийся ход вещей. На своем веку он повидал больше чем достаточно. Ночные кошмары глубоко потрясли его. Он воспринимал их как жестокую и злую точку в своей жизни, поставленную Богом, чья беспощадность его отталкивала, Богом, который не внушал ему ни потребности в вере, ни желания просить о милосердии. Ту веру, что у него была, веру в людей, он утратил. И очутился во мраке, умирающая жертва кораблекрушения на берегу скелетов перед концом света.

Но вот неожиданно сердце старика забилось вновь. Семилетний мальчик возродил его веру. А теперь еще — и мать мальчика, и соблазны новой жизни манят сильнее, чем когда-либо. Трудно отрицать, что он оживляется в обществе Клары Фрис. Кнуд Эрик пробил первую брешь в окружавшей его стене одиночества. А когда рядом находилась Клара Фрис, казалось, что рушиться начинает вся стена.