Карстен Йенсен - Мы, утонувшие

Не лучше обстояли дела и с нашими охранниками. Когда они уводили нас прочь, то, судя по выражению на их окаменевших лицах, прекрасно понимали, что едва избежали гибели.

Этот день принес немцам блестящую победу, но на их лицах не было и следа торжества. Страх перед чудовищными силами, пробужденными войной, объединил победителей и побежденных.

Нас привели в церковь в Эккернфёрде. На полу была настлана солома: можно прилечь, дать отдых усталым телам. Мы промокли и дрожали от холода. Солнце зашло, апрель дохнул вечерним холодом. Те из нас, кому удалось спасти вещмешки, переодевались, делились с менее удачливыми товарищами чем могли. Вскоре принесли поесть. Каждому выдали по куску хлеба из муки грубого помола, понемногу копченой свинины и пива. Еду пожертвовали городские купцы. Никто в городе не ожидал, что пленных окажется так много. Напротив, все были готовы к тому, что еще до заката датские солдаты уже будут патрулировать улицы Эккернфёрде. А получилось наоборот: не мы охраняли горожан, а они нас принимали.

В церкви появились старухи, предлагавшие хлеб получше и самогонку тем, у кого имелись денежки. Среди них была и кривобокая мамаша Ильсе. Она погладила одного из пленных по закопченной щеке и пробормотала:

— Ах ты, бедняга.

Помнила его по прошлым визитам. Мы ведь часто у нее самогон покупали.

Пленный схватил ее за руку:

— Не называй меня беднягой. Я хоть живой.

Это был Эйнар.

Во время долгого ожидания после поднятия сигнального флага Эйнар расхаживал по палубе в поисках Крестена. Он не нашел его ни среди живых, ни среди раненых. Многие покойники лежали лицом вниз, их приходилось переворачивать. У других лицо отсутствовало. Среди трупов, лежавших вокруг пушки номер семь, Крестена не оказалось.

К Эйнару подошел Торвальд Бённелюкке, состоявший при другой пушке.

— Крестена ищешь? — спросил он.

Торвальд сам был из Марсталя и, должно быть, слышал мрачные предсказания Крестена.

— Там он лежит, — произнес он, ткнув пальцем. — Но ты его не узнаешь, ему голову снесло ядром, так что все, нет больше Крестена. Я рядом стоял, когда все случилось.

— Получается, прав он был, — сказал Эйнар. — Вот жуткая смерть.

— Смерть — она смерть и есть, — возразил Бённелюкке. — Как ни крути, а итог-то один.

— Надо мне мешок его найти. Обещал я. Ты Малыша Клаусена не видал?

Бённелюкке покачал головой. Они все обошли, спрашивая о маленьком марстальце, но тот никому на глаза не попадался.

Около десяти, измученные, мы улеглись спать. Тут дверь открылась, ввели еще одного пленника. Он был закутан в большое одеяло, дрожал всем телом и беспрестанно чихал.

— Черт знает как я замерз, — проговорил он охрипшим голосом. И снова разразился чиханием.

— Эй, а это не Малыш Клаусен?

Эйнар встал и подошел к другу:

— Живой, значит.

— Ну да, живой. Я ж сказал. Разболелся только. Я, верно, от простуды помру.

И снова чихнул.

Эйнар обнял его и подвел к соломенному ложу, что приготовил для себя. Сквозь одеяло он чувствовал, как дрожит Малыш Клаусен. На белом лице у бедняги проступили красные лихорадочные пятна.

— Сухая одежда-то есть?

— Да куда там, мешок-то мой пропал.

— Возьми вот. Надеюсь, ты не против походить в одежде Крестена?

— Так, значит, он…

— Да, сбылись его предсказания. А что с тобой-то? Мы везде искали, никто тебя не видел. Я думал, ты тоже…

— Двум смертям не бывать, а одной не миновать. Разве не так говорится? Господь положил мне умереть от простуды, а не на войне. В общем, посреди битвы меня опустили за борт в подвесной беседке, чтобы заделать свинцовыми пластинами пробоины от выстрелов. Эти черти стреляли в меня, но не попали.

— Не знал, что такой ты слабак, — произнес Эйнар. — Простудился от глотка свежего воздуха?

— Да эти свиньи про меня забыли! Весь день просидел по колено в воде. Холодновато было.

И Малыш Клаусен снова чихнул.

— Только когда началась эвакуация, мне удалось попасть в лодку. Я же весь синий, черт меня дери. Даже идти не мог, когда до берега добрался.

Он переоделся в сухое и, оглядываясь по сторонам, принялся охлопывать себя, чтобы согреться.

— Многие наши погибли?

— Ты имеешь в виду марстальцев?

— Ну да, кого же еще? Других-то я не знаю.

— Вроде семерых потеряли.

— А Лаурис?

Эйнар опустил глаза. Затем развел руками, словно собираясь признаться в чем-то постыдном:

— Не могу тебе сказать.

— Ты же не хочешь сказать, что он сбежал?