Екатерина Щербакова - Вам и не снилось… пятнадцать лет спустя

– Юлька мне орала в трубку какие-то ужасы… Что у нее сын, вроде, твой ровесник?

Макс весело захохотал.

– Ой, сестра моя совеем свихнулась, чтоб она была здорова! Если мне шесть лет, то да - мы с ее сынишкой ровесники.

– Значит, ее сыну шесть… А ей?

– Ну, я же говорил тебе - они с Юлькой вместе учились, вот и считай.

Голос Людмилы Сергеевны слегка дрогнул:

– Сынуля, тогда ей действительно многовато. Тридцать два…

– И что?

– Она… у нее нет мужа?

– Чего ты спрашиваешь, ма? Юлька ж тебе все доложила. Увы, она пока что замужем за другим. Пока что!

– Не пугай меня! - вскрикнула Людмила Сергеевна.

– Это Юлька меня пугает! Ей что, совсем делать нечего?

– Она за тебя очень переживает.

– Она от безделья с ума сходит, и ты прекрасно это понимаешь. Может нормальная сестра так беситься из-за любви брата?

– Согласись, твоя любовь… не вполне нормальная…

– Всякая настоящая любовь не соответствует никаким нормам!

– Я тоже обеспокоена… Макс вздохнул.

– Ма, ты извини меня, конечно, но ведь ты тоже постарше папы…

– Нет-нет, не надо! - Людмила Сергеевна вдруг так эмоционально это произнесла, что Алене даже стало ее жалко: совершенно очевидно, что в свое время женщина сильно перекомплексовала по этому поводу. А чего, спрашивается? Алена прислонилась к блестящей кафельной стене и боялась шевельнуться.

– А почему, «не надо»? - требовательно спросил Макс.

– Потому что все было иначе… И вообще, у нас вовсе не такая уж большая разница в возрасте.

– Что было иначе, не понимаю.. И получается, что вся разница в «разнице»? Все, хватит, мама! - голос Макса зазвучал жестко. - Я не хочу больше вести этот дурацкий разговор не по существу и не по делу.

– Ты ее знаешь всего ничего… - пролепетала Людмила Сергеевна.

– Вот и дайте нам время.

– Юлька орет…

– Пусть орет. Ты не обращай внимания. Вот Ромке с Аськой туго приходится. Роман совсем лицо потерял, весь синий… А ты живи спокойно, с мыслью: твой сын счастлив, он любит и любим.

– Вы-таки добьете меня своими Любовями, дети мои, - с горькой усмешкой сказала мама.

Алена на цыпочках вернулась к деловым мужчинам и деловым разговорам. Правда, толку от нее в тот день было чуть… Ибо в голове у Алены помещались только слова: «Ромке туго приходится, совсем лицо потерял, весь синий…»

«Может, она его уже догрызла, допекла?» - с тревогой подумала Алена, поглядывая на часы. Тут как раз Роман и вышел, кутаясь зябко в ветровку и напяливая на голову какой-то жуткий картуз. Алена засигналила что есть мочи. Рома вздрогнул и задергал головой туда-сюда. На этой улочке машин было мало, и он быстро увидел знакомый «опель», тем более, что Алена энергично махала ему из окна.

Рома радостно улыбнулся ей и быстро подбежал к машине.

– Привет, Аленка! А ты что тут делаешь?

– Тебя жду, милый! Не мокни, давай в машину! Рома удивленно и покорно сел рядом с ней на мягкое сиденье.

– И сними свой идиотский картуз! - Алена резким движением сорвала его с Романа и забросила на заднее сидение.

– И… зачем ты меня ждала?

– Эх ты, джентльмен хренов! И это вместо слов «наконец, дорогая!»? - улыбнулась Алена, заводя машину.

До встречи с Ритой Макс был вполне доволен своей юной жизнью. Ему повезло родиться в хорошей семье: папа - умный, оборотистый, деловой, и при этом - добрый и веселый человек. С ним всегда легко и просто.

По части «душевности» - мама. Более чуткая, нервная и даже рефлексирующая, она дала Максу ощущение хрупкости и в то же время необыкновенности жизни. Во всех ее проявлениях. Небо серое, хмурое? Но, когда дождь, так хорошо думается и мечтается! Поссорился с другом? А как сладко будет примирение! Не можешь простить? Вспомни, как он помог тебе тогда, когда ты остался совсем один, помнишь? У тебя замечательный друг! И ты - замечательный, раз нашел такого человека и подружился с ним!

И так во всем. Это не просто оптимизм, это, скорее, страстная любовь к жизни и всему живущему на этой земле.

При этом мама бывала жесткой и очень требовательной в плане как она выражалась, «нравственного чувства». Только с высоты этого чувства и никакого другого - страха, обиды, не дай Бог, мести - оценивались поступки. Такая мама…

Сам себя Макс характеризовал так: он не юноша, не выросший мальчик, а уже мужчина, серьезный и ответственный, проскочивший, к счастью, бездарную стадию умственного тинэйджерства. Ему не улыбались «тусовки» и компашки, он самодостаточен. Много читал и в смысле книг был всеядный. Из музыки любил «Битлов» и «Машину времени» из Юлькиной юности. Тащился от картин Босха. Всерьез занимался техническими переводами и жил мечтой о все-таки научной карьере экономиста. Прекрасно осознавая, что на научную работу сначала надо хорошенько заработать и относясь к этому философски. Радуясь сегодняшнему дню. Словом, полет проходил нормально.