ЮКИО МИСИМА - Моряк, которого разлюбило море

Учеба у Нобору началась одиннадцатого числа. В этот день уроки закончились до обеда. Они с ребятами не виделись все новогодние праздники. Главаря родители увезли в путешествие по Кансаю [34] Кансай — регион Западной Японии на острове Хонсю. . Вся компания съела в школе принесенные из дому обеды и в поисках безлюдного места отправилась в конец причала Ямасита.

— Вы наверняка думаете, что там жуткий холод. Все так думают. Но это заблуждение. Там есть отличное убежище от ветра… В общем, идемте — сами увидите, — сказал Главарь.

После обеда стало облачно, мороз крепчал. Всю дорогу до края причала Ямасита мальчишки отворачивались от дувшего с моря порывистого северного ветра.

Насыпные работы здесь почти закончились, одна из пристаней была готова наполовину. Серое море волновалось, буи качались, непрестанно захлестываемые волной. В заводском районе на мрачном противоположном берегу торчали пять труб электроэнергетической компании, желтый дым укрывал неясную линию крыш. Слева, со стороны пристани, где шли работы, с землечерпального судна раскатисто доносились по воде возгласы рабочих. Низкие красно-белые маяки, служащие ориентирами входа в порт, зрительно наложились друг на друга.

На причале перед Городским складом временного хранения № 5, тем, что справа, стоял старинный пяти- или шеститысячетонный сухогруз, флаг на его корме обвис, а вдали за его надстройкой высилось другое судно, похоже иностранное, с лесом красивых белых грузовых стрел, словно белая птица, взмахнувшая крыльями посреди мрачного пейзажа.

Они сразу поняли, что имел в виду Главарь, говоря об убежище. В пространстве между причалом и складом в беспорядке сгрудились пустые контейнеры, куда с легкостью вместился бы теленок. Фанерные части выставленных на улице и опоясанных массивными железными лентами деревянных ящиков были выкрашены под металл в одинаковый серебристый цвет, на каждом значилось название импортера.

Шестеро мальчишек забирались в просветы между контейнерами, носились вдоль них, внезапно выбегая и сталкиваясь лбами, удирали и догоняли, по-детски резвились. К тому моменту, когда Главарь обнаружил в самой гуще серебристых контейнеров единственный, на котором сохранился железный обод, а две стенки были выломаны и внутренняя поверхность фанеры ярко выделялась на общем металлическом фоне, остальная компания порядком утомилась.

Словно сорокопут, Главарь созвал разбежавшихся повсюду товарищей. Когда все шестеро устроились в контейнере, кто на фанерном полу, кто опершись на железный обод, им почудилось, что их необычное транспортное средство вот-вот подхватит кран и унесет в пасмурное зимнее небо.

Они поочередно читали вслух каракули, написанные маркером на внутренней стороне фанеры: «Встретимся в парке Ямасита», «Забудем все, да здравствует беспечность!» Словно в рэнга [35] Рэнга — японский поэтический жанр, соединяющиеся друг с другом стихотворения нескольких авторов. , каждая написанная новым автором последующая строфа причудливо искажала желания и мечты предыдущей: «Молодежь, любовь даешь!», «Забудь — подумаешь, баба», «Мечты навсегда!», «Блюз черной тоски в черном сердце»… Здесь же с душевным трепетом вступал матрос-салага: «Обменял баксы. Жизнь — хороша!» На рисунке от сухогруза шли четыре стрелы, правая указывала на Иокогаму, левая на Нью-Йорк, верхняя на Рай, а нижняя на Ад. Крупная надпись «К черту!» была заключена в большой жирный круг, рядом на портрете унылый моряк, подняв ворот бушлата, курил трубку. Все здесь кричало об одиночестве отчаянной морской жизни, пустых мечтах, и было пронизано томительной скукой. Откровенная ложь. Самообман.

— Все это сплошное вранье, — с досадой произнес Главарь.

Сжав в кулак белую и хрупкую детскую ладонь, он постучал по исписанной стене. Для всех шестерых этот худой кулачок явился символом крушения надежд.

А ведь раньше Главарь говорил, что на этом мире стоит клеймо, снять которое в конечном счете под силу только им.

— Что там с твоим героем, а, Третий? Ходят слухи, что он вернулся, — произнес Главарь холодно и ядовито, ощущая прикованные к нему взгляды.

При этом он торопливо достал из кармана пальто и натянул пухлые кожаные перчатки с алой подкладкой, а натянув, стал быстро прихлопывать ладонями друг о друга.

— Вернулся, — лениво ответил Нобору. Тема была ему крайне неприятна.

— Ну и как, совершил он что-нибудь героическое во время рейса?