Елена Перминова - Бестолковый роман - Мужчины не моей мечты

Стройкин, Соловьев и Логиков больше не предлагали им свои произведения.

«Ну началось! Не успел задремать как опять: вверх – вниз, вверх – вниз. Что за люди! Не сидится им дома. То туда, то – обратно. Сутками бегают. А сейчас куда? На девятый? Понятно. Сашкина полюбовница домой пошла. Налюбилась, натешилась. Знала бы, что я вчера всю их разборку слышал.

Она ему: Я хожу к тебе, как девочка по вызову. В удобное для тебя время, в удобное для тебя место. Обещал жениться, а сам не разводишься. Все у тебя причина – то пусть дети подрастут, то пусть в институт поступят.

Он ей: Ты пойми, мы с женой вместе уже двадцать лет. Все беды и радости пополам делим. Не просто это взять и порвать.

Она: Но постель-то ты со мной делишь. Хочу, быть мужниной женой, законной.

Он: Ну ладно, вот Наташкин день рождения отметим, потом во всем признаюсь.

Она: Учти, это отсрочка последняя. Если не переедешь ко мне через месяц, найду другого.

Дурочка! Куда тебе другого-то? Чаще бы в зеркало смотрелась. Так и будет Сашка ради тебя с женой разводиться. Она у него вон какая видная. В поликлинике работает. Все ее уважают. А ты кто? Крановщица? Ну и сидела бы на своем кране.

Кто еще там? А, наверное, сейчас Маринка выйдет. Точно. Ох, и хорошенькая же девчонка. Уже сейчас отбоя от женихов нет. Третьего дня с одним больше часа каталась. С двенадцатого на первый, с первого на двенадцатый. Стоят, целуются и молчат. Только успевают на кнопки нажимать. И парень ничего себе. Видно, что из интеллигентной семьи. Вот только жениться-то им еще рано. Но молодежь нынче ушлая пошла. Ждать совсем не умеют. Ну, где ты, Мариша? Ах, стрекоза, уже ускакала по ступенькам.

А теперь на четвертый, за Степановной. Жалко бабулю. Месяц назад деда похоронила. Плакала-то как, убивалась. Как ни крути, а сорок лет вместе прожили. Теперь вот совсем согнулась. Ходит целыми днями по улицам, домой идти не хочет. Холодно ей там, одиноко. Дед-то у нее балагур был. На баяне, да на балалайке мастак играть. Бывало на всю улицу выводил: «Сулико, ты моя, Сулико». Так его бабку теперь так и зовут – Сулико Степановна. Ох, не легко жить на белом свете.

А вот те, с седьмого, пять лет прожили и разбежались. Пьет он. А пацаненок маленький, Андрей-кой кличут. Вчера говорит: «Папа, а ты теперь мне кто? Соседский папа? Или дядя папа?» Вот они – в детсад пошли. Опять он плачет. Подмигнуть ему, что ли? Ох, жалко-то как.

А это что за дама? Что-то раньше не видел. Фу ты, черт старый! Совсем забыл. Она же на прошлой неделе к нам переехала. Еще гоняла меня туда – сюда. Ну-ка! А, ничего, молодая. Кольца обручального нет. Поди, не замужем. Со скрипкой. А пальцы тонкие, длинные. Кожа почти прозрачная. Да и одежда на ней вся легкая – как ветерком окутана. Надо с ней осторожнее. Нежная, хрупкая, кто ж ее защищать будет? Ну, надо же. А у нас как раз на одиннадцатом скрипач живет. Жена его к другому ушла. Слышал, как пилила его: «Из твоих нот супа не сваришь». Видать за деньги упрекала. Ох, бабы, бабы! Все вам мало! Но эта просить не будет. А, что если их познакомить? Ведь сами-то они и не встретятся. Она – на пятом, он – на одиннадцатом. А так хоть несколько минут друг на друга смотреть будут. А, была – не была, заходите!

– Ой, простите. Здесь так темно. А я еще очки забыла. Этот проклятый футляр никак не вмещается.

– Давайте, я вам помогу. У меня тоже скрипка. Возможно, нам с вами по пути. Вам в какую сторону?

– В сторону концертного зала. У меня генеральная репетиция. Я так волнуюсь. Это мое первое публичное выступление после консерватории.

– Так вы и есть та милая девушка, что никак не может взять ля-бемоль?

– А вы тоже в нашем оркестре? Извините, я всем доставляю так много хлопот. У меня внутри такой бардак. Все как-то смешалось, расстроилось.

– Ничего. У вас все обязательно получится. Сегодня играем Лунную сонату. А после нее всегда идет дождь. Вы промокнете до нитки, а я вас буду отогревать чаем. Договорились?

– Ну, если только пойдет дождь.

– Вы слышите, уже капает. А зонтик у нас один на двоих. Вы же не захватили свой? Давайте вашу руку. Чувствуете, как стало теплее?

Ура! Получилось!» – И лифт, радостно загудев, помчался вверх.

Доцент Махова отвела четыре пары и захотела есть. Она сходила в студенческую столовую и заказала два пирожка. Пирожки стоили три рубля. Буфетчица их разогрела и взяла за это еще рубль. Доцент Махова поморщилась, но заплатила. Потом пошла в свой кабинет. Чтобы пообедать, пока никто не видит.