Егор Кастинг - СтремгLOVE

– Банк, ставки, обвал. Орут: «Мы не знали! Почему нас не предупредили?» Как же не стыдно этим пострадавшим врать? Им было заблаговременно выслано предупреждение, причем в письменном виде... Сколько раз напоминали! Так двоечник утверждает, что-де ему не задавали ничего и урока не объясняли и он-де учить учил, да только не запомнил ничего... Взрослые люди наши обманутые вкладчики, а туда же. Помнишь? Нет? Дам тебе текст предупреждения. Я цитировать буду навскидку, по памяти: «Не копите богатств на земле, где мыши сожрут их и воры разворуют. А копите их в царствии небесном...» Ну, куда ж понятней? Все просто в жизни, и это было понятно еще 2 000 лет назад... Ладно, про МММ там не было ни слова, – но так ведь и МММ тогда не было! Зато принцип всем разъяснили...

Да и с самими этими богатыми процентами, в банках, все ж вроде ясно. Ведь о чем прилично просить? А что можно счесть чрезмерным? В материальном плане? Хлеб насущный – это необходимость, о нем не грех попросить, и многие делают это. Просить – но сколько? Амбар? Нет – сколько съешь: «Хлеб наш насущный даждь нам днесь». То есть сегодня. А завтра, надеемся, еще заработаем. Причем желательно не сидя на рыбалке с удочкой в руке, – чтоб денежки шли, пока мы сидим, – но в поте лица... Все это давным-давно было разъяснено людям... Покопаться в умных книжках, так там про все можно найти...

Она пила вторую или третью чашку и все на него тогда смотрела. Взгляд был глубокий, комплиментарный, не хотелось его обрывать – редко женщины так смотрят, – так что Доктор говорил и говорил не останавливаясь, нечаянно выбалтывая вещи, о которых он не собирался распространяться с девицами:

– Когда я думаю про такие вещи, мне иногда кажется: я понимаю, что такое вечность. Вот сейчас попробую объяснить. Вечность – это когда нет нехватки времени. Когда ресурса полно, он валяется кругом, его не жалко, и можно легко потратить сто лет на одного-единственного человека. Взять и для одного какого-нибудь Васи или Коли соорудить целую страну или даже Вселенную. Рассмотреть покадрово (при слове «кадр» она слегка встрепенулась) всю его прожитую жизнь и после ее с ним разбирать всю. «Вот смотри, Вася! Посадил ты дерево – и такой дал всем пример, что обширные пространства люди засадили садами. Подал нищему три рубля – а вслед за тобой и еще сто миллионов человек дали убогим по десятке... О скоко. Украл на заводе отвертку – и по твоему примеру другие люди всю страну разворовали. Откосил от армии лично ты – и вообще некому в ней стало служить, и вот уже бандиты захватили роддом на юге твоей бедной брошенной страны...» Вася в ответ будет говорить, что он такой не один, что от него одного ничего не зависит, что его дело маленькое... Может, он прав. А вдруг – нет? А что, если каждый наш мелкий поступок ложится на некие весы, где взвешивается судьба, к примеру, целой страны? И решает всю ее судьбу? А люди в это время бегут вкладывать деньги в какую-то жульническую контору... Страшно даже представить себе такое. А как оно на самом деле – неизвестно. Вот так живи и бойся...

– А я и не боюсь. Говорят же, что один раз помирать. А?

– Дура, ну ты дура, – пробормотал он негромко. Они ведь договаривались не вспоминать вслух про ее надвигающуюся поездку.

Она улыбнулась грустно, а сказать ничего не сказала. Но все-таки приятно, когда обзывают дурой таким ласковым, прочувствованным голосом. В этом есть такая особая, даже как бы неприличная интимность.

Которую они парой минут позже воплотили в жизнь.

Но после они таки вернулись к тому, с чего начали. К разговорам про вечное. Ну, жизнь, любовь, все такие молодые и красивые, а потом бац – и смерть, и черные ленты, гранит и тление. Такой контраст, он завлекает, притягивает.

– Я думаю, что там, в аду – чувство вечного похмелья. Вот вам, пожалуйте, и страдание. Как подумаешь, прям дурно. Заранее. Похоже на правду?

– А чё, красиво. И главное – доходчиво. Дойти, значит, до каждого. А вот я читал где-то, что в аду – так там постоянное чувство потери. Это про одного таможенного офицера книжка, он был, типа, двоеженец и, как католик, сильно волновался по этому поводу. И вот он там с товарищами выпивает, и они его спрашивают про ад. Они стремались, наверно, не зря, там же взятки, на таможне, к тому ж это все в Африке происходило. Конечно, они на себя все примеряли. Так им тот офицер объяснял. Тоже доходчиво.

– Ага. А с женами что у него, так и жил с двумя?

– В том-то и дело, что нет. Он такого себе не мог позволить, по его понятиям.