Леонид Сергеев - До встречи на небесах

Шульжик, как никто, заботится о часто болеющей жене: достает редкие лекарства, выписывает массажисток (заодно и свои мышцы приводит в порядок, хотя, повторяю, у него здоровье, как у беловежского зубра, ведь он не курит и старается много не выпивать, но все же выпивает, даже за рулем, «у меня принцип, — говорит с бравадой, — я за рулем пью»).

Каким-то непонятным образом он, всеядный шустряк, успевает читать все новинки, смотреть все телепередачи. Раньше летом выкраивал время, чтобы со знакомой слетать к морю, и с приятелем прокатиться на собственном катере по Ново-Мелковскому отрезку Волги; теперь с женой гоняет на машине во Францию и Испанию. И, разумеется, по вечерам забегает в ЦДЛ, чтобы пообщаться с собратьями по перу (как же без них?), и при этом щедро, с показной небрежностью угощает всех знакомых и незнакомых. Он легко и красиво транжирит деньги (особенно на людях), всем дает в долг — «о чем ты говоришь?!» — и тут же, вроде, забывает об этом. Честное слово, от него исходят мощные жизненные заряды — после общения с ним, я становлюсь каким-то активно-вздрюченным, мне хочется что-то делать, только что именно никак не могу сообразить.

Шульжик небрежно относится не только к деньгам, но и к вещам.

— Я хочу тебе что-нибудь подарить, — театрально говорил на даче (наши участки находились в одном товариществе). — Бери это или то (отдавал немного поломанные складные стулья или временами работающий телевизор).

— Тебе надо съездить в Истру? О чем ты говоришь! Да вот ключи, садись в машину и кати… Тебе нужны семена цветов? Бери сколько надо.

Шульжик небрежно относится и к своим вещам, и к чужим. Например, в поселке на Истре возьмет запасное колесо от машины у моего брата — «Завтра верну!» — бросит, и исчезнет на пару недель, а брат не может выехать с участка. Случается, он небрежен и к друзьям:

— Попозже позвоню! — скажет мне, и не позвонит.

Для него такие обещания — просто отговорки. Отмахнется, и дело с концом. В таких вещах ему надуть — раз плюнуть. «Замотался» — потом скажет, и начнет лепит полуправду, полусказку (здесь у него особо быстрый ум) — этим его балабольством я сыт по горло. Понятно, у него дел невпроворот, он везде нарасхват, но надо сказать, в серьезных вещах он меня никогда не обманывал. Кстати, так же наплевательски относятся к своим обещаниям Кучаев, Штокман, Красильников, а вот Яхнин, молодец, никогда не забывает своих обещаний. Но что там друзья! Шульжик небрежен и ко времени — живет сегодняшним днем, никогда ничего не вспоминает, не бережет прошлое — редчайший случай среди стариков — похоже, считает, что впереди у него длиннющая жизнь. Такой бестолковый, оголтелый старикашка!

Перебравшись в Германию Шульжик стал оттуда привозить чуть поломанный антиквариат.

— Понимаешь, какая штука, — пояснил мне, — немцы зажрались и выбрасывают красивые вещи, а у нас ведь это ценность.

Действительно, кое-какие ампирные штуковины он использовал в своей даче, а, чтобы посмеяться над друзьями, на видное место выставил старую доску от сгнившей баржи — говорит: «от фрегата Паллада».

Друзьям на дни рождения Шульжик дарит надбитые статуэтки и вазы, треснутую деревянную резьбу, а Тарловскому, который не очень-то разбирается в старине, — сломанный диктофон — вероятно, как намек, что ждет от него новых произведений. Друзья недоумевают:

— И чего он, барахольщик, дарит все сломанное, не работающее? Ему что, лишь бы отметиться?

Между тем подарки Шульжика со значением — хорошая вещь, даже сломанная, все равно вещь, а лично мне на дни рождения он не раз преподносил и то, что, если не на вес золота, то и на дороге не валяется. И однажды подарил метафору, а я ему «маринованных зябликов» для «Фунтика». Но делает наш друг и сомнительные презенты — для рабочих, которые возводят его очередную дачу (на этот раз по Ярославскому шоссе) и для нас привозит немецкий спирт; понятно, у рабочих глотки луженые, а вот мы с Ишковым однажды от этого гостинца отравились (сам-то Шульжик спирт не пьет — только коньяк, вермут). Кстати, вспомнил — Мазнин, наряду с королевскими подарками (редкими книгами) тоже может всучить барахло. Как-то речь зашла о компьютерах, и он предложил мне взять свой старый (первый советский), который когда-то купил дочери, «работает», — сказал. Я отвез компьютер своему внебрачному сыну в Болшево, но выяснилось — игрушке место на помойке — два мастера отказались чинить.

Как-то Шульжик сделал инсценировку «Бременских музыкантов» в Ермоловском театре, и вскоре появилась рецензия: «Отличная режиссура, декорации, музыка. Отлично играют актеры, хорошие стихи Мориц». Об авторе пьесы упомянули лишь то, что он не испортил сказку. По словам Шульжика, он только посмеялся, но злые языки утверждают, что он судился с поэтессой. Возможно. Если дело идет на принцип, он не отступит, докажет недоказуемое, он оратор что надо, всегда найдет мощные доводы. А уж тот, кто его надул в крупных денежных делах (при продаже дачи, машины) — а такое случалось на моей памяти — тот спокойно жить не будет, наш герой свое возьмет, будьте уверены. Соседу по даче, с которым они что-то не поделили, он сказал просто: