Алексей Слаповский - Участок

Нет, надо какие-то меры принимать.

И Нюра, не откладывая, решила принять меры, а именно – сходить к Дуганову.

Огородами и лесом она прошла к его дому, на ходу размышляя, как поступить: убеждать его словами, деньгами или применить женский ресурс?

Решила попробовать по очереди.

Сказала, что шла мимо и вот как-то вспомнила... Спросила: не скучно ли Валерию Сергеевичу жить одному?

Дуганов ответил отрицательно.

– А мне вот бывает, – сказала Нюра. – Анатолий все работает, работает... Уехать, что ли, вместе в город? Как думаете?

– Где родился, там и пригодился, – осторожно ответил Дуганов. – Но и перемещаться человеку не запретишь.

– Это правда. Я вот все решаю. С Кублаковым советуюсь. Он в городе и учился, и жил, он понимает. Зайдет, ну, мы и советуемся. По-человечески. А некоторые знаете какие люди бывают, Валерий Сергеевич? Они не признают человеческих отношений. Они считают, что если мужчина и женщина, то обязательно разврат. Знаете, почему? Потому что эти люди, которые так считают, они сами развращенные. Нормальный человек так не думает. Вы ведь так не думаете?

– Все зависит от конкретных обстоятельств, – ответил Дуганов. – Но согласно традициям коренной русской жизни, замужним женщинам с женатыми мужчинами общаться наедине всегда было запрещено. И правильно, я считаю.

– Кто спорит, кто спорит! – вздохнула Нюра, понимая, что словами повернуть мнение Дуганова в положительную сторону не получилось.

– А я знаете что? – сказала она. – Я с Анатолием даже поговорить не успеваю на эту тему. В смысле: насчет переехать. И я решила письмо ему написать. Но у меня не получается. Все как-то длинно. Сижу, прямо чуть не плачу. Потом вспомнила: вы же замечательно пишете! Я девчонкой еще была, когда вы стенгазету оформляли! Напишите ему от меня, Валерий Сергеевич! Не даром, конечно!

И Нюра положила на стол деньги. Не пять рублей. И не десять. И даже не сто. Намного больше. Но прицепиться трудно: она же не взятку дает, она от чистого сердца.

Правда, Дуганов в чистоту сердца не поверил и кратко сказал:

– Убери!

– Нет, но я же...

– Убери, я по письмам не специалист. К Шаровой иди, к Инне Олеговне, она тебе даже в стихах напишет.

– Мне не в стихах, мне конкретно. И не до этого ей. Сами знаете, что ее муж вытворяет: с Кублаковой каждый день в район мотается, а там в гостиницу сразу, а там, в номере, уже эта... жакузи для них приготовлена, ну, они и...

– Я сплетнями не интересуюсь! – сухо сказал Ду– ганов.

– Это не сплетни, это правда! – возразила Нюра. – С другой стороны, в самом деле, что нам чужая жизнь? Надо свою прожить, чтобы других не обидеть и себя в первую очередь. Но мы ведь друга друга не замечаем даже! Живет человек один – и пусть живет! А может, у него такая душа, что ахнуть можно. И возраст роли не играет, особенно для мужчины. Правда?

Дуганов кашлянул.

– Нет, правда? Вы сами мужчина, скажите, играет роль или нет? – спросила Нюра и положила свою руку на руку Дуганова. Он вздрогнул, но руки не убрал и спросил:

– Что?

– Возраст.

– В каком смысле?

– Да во всех.

Дуганов опять кашлянул. И еще. Совсем закашлялся. Нюра тут же встала и принялась стучать ладошкой его по спине. От этого Дуганов закашлялся еще больше. И прохрипел:

– Что ж ты лупишь, мне хуже только!

– Ой, правда! Растереть надо, а не стучать! – и Нюра начала растирать спину Дуганова круговыми движениями. Дуганов, согнувшись, напряженно смотрел в стол, и вид у него был такой, будто он ждал, что ему сейчас воткнут в спину нож.

– Вот так, вот так! – приговаривала Нюра заботливым голосом. – Рубашечку бы снять, – сказала она деловито и нейтрально, как говорят врачи.

Дуганов вскочил.

– Уйди! – закричал он. – Чего тебе надо от меня? Уйди, Нюрка!

Нюра усмехнулась:

– Ладно, уйду. Непробиваемый ты мой. Но учти, Валерий Сергеич, если ты чего лишнее в своих мемуарах напишешь, я тебя не так поглажу. Я тебя так поглажу, что тебя в гробу люди не узнают!..

Люди не узнают, что еще сказала Дуганову рассерженная женщина.

Он долго сидел, отдуваясь, утирая рукавом лоб, будто работал и вспотел. Но лоб был сух и слегка шершав. В этом Дуганов убедился, когда встал, чтобы посмотреть на себя в зеркало. Стар, сказал он себе мысленно, да не настолько стар! Было бы совсем противно – не гладила бы она меня. Вот оно как оборачивается...

Он еще не знал, как обернется утром.

Спозаранку к нему явились Терепаев и Андрей Ильич. Привели с собой Юлюкина в качестве свидетеля.