Равиль Бикбаев - Черная молния. Тень буревестника.

Иногда я читал (разумеется в переводе) Песню Песней из Библии, сказки Шехерезады в той части где воспевалась чувственная любовь, я сам тогда был еще относительно молод, и мне хотелось показать, что можно об эротике говорить и писать без похабщины. Да было время… Дипломы и тогда уже откровенно говоря покупали, многие просто числились в университете и им ставили зачеты и экзамены, но те кто хотел учиться имели такую возможность. Хамза учился. Явно и заметно старался, взяток не давал. Того явного или скрытого пренебрежения к другим народам которое мы так часто с растущим озлобление наблюдаем среди некоторых его земляков у этого аварца из Дагестана не было. Мне так он три раза гражданское право пересдавал.

— Давайте свою зачетку я вам «удовлетворительно» поставлю и идите с богом, — после его третьей неудачи предложил я.

— Нэт, — мрачно отказался Хамза, — буду учить.

У него было чувство внутреннего достоинства, он не хотел признавать поражения и принимать чужое снисхождение. Помощь, да, снисходительное признание его слабым и неспособным, нет. Я провел с ним несколько дополнительных занятий. Наиболее сложные, написанные тяжелым «юридическим» языком, новеллы ГК постарался объяснить попроще и на доступных примерах. В четвертый раз он сдал экзамен, на «хорошо», но не мне, он специально пошел к другому преподавателю. Потом пришел и сказал: спасибо. И это действительно прозвучало как благодарность за помощь. Дипломную работу он писал по исламскому праву, я был научным руководителем его работы. Потом я ушел из университета и стал заниматься частной практикой. Несколько раз мы пересекались в судах, обменивались вежливыми приветствиями, но не более того. Жарким удушливым летом девяносто девятого года мы встретились последний раз. Это было в районном суде, мы были сторонами по одному гражданскому делу, он представлял интересы истца, а я ответчика.

— Я возвращаюсь домой, — после короткого разговора «ни о чем» в коридоре суда где мы оба ждали решения по делу, неожиданно сказал он.

— У тебя что проблемы? — чуть удивился я, зная о том, что его правовая практика благодаря активной поддержке земляков процветает.

— У меня дома война, — холодно ответил Хамза.

В августе 1999 года отряды Басаева и Хоттаба с боями разрывая части российских войск прорывались Дагестан. Одни их ждали как освободителей, но большинство не захотели подчиняться чужой воле и взялись на оружие. Началась вторая «чеченская» война…

— Мой народ зовет меня, — тихо с сильным внутренним напряжением продолжал говорить Хамза, — я уезжаю защищать Дагестан. Мы не покоримся. Пусть вайнахи знают, с оружием к нам приходить нельзя.

Больше мы не виделись. Я не знал жив он или мертв.

В первые дни той войны деморализованные российские войска отступали, но быстро обрели боеспособность, воинский дух и громя вторгшиеся отряды противника, неся потери неудержимо пошли вперед. Они побеждали, побеждали, побеждали! На первом этапе этой войны в 1999 году рядом с ними сражались ополченцы народов Дагестана и милиция. Гибли все, смерть не выбирала кто есть кто. Вечная вам память ребята…

— Ну ты наверно у себя дома теперь большой человек? — за столиком в ресторане спросил я сильно возмужавшего Хамзу.

Хамза прежде чем ответить задумался разглядывая этого человека. Человека из своего прошлого. Уже далекого прошлого. Война разделила их. Этот человек уже чужой ему или почти чужой. И все же решил ответить, правду или почти правду:

— Очень большой, — подтвердил Хамза, а когда принявший заказ официант отошел, понизив голос добавил, — за мою голову власти большую награду обещают.

— Но почему? — поразился я, — ты же с «чехами» воевал? Ты же добровольцем на фронт ушел!

Он воевал, защищал от вторжения свою землю, но те кто отсиделся за его спиной и за спинами таких как он, те кто делал бизнес на этой войне, сегодня были всем, а он остался ничем или почти никем.

— Не с «чехами», а с вайнахами, — очень вежливо, но с заметным нажимом в голосе, поправил меня Хамза, — чехи не на Кавказе, а в Европе живут. А почему? У нас дома вся сила и бизнес у нескольких кланов, а остальным шаг шагни и плати, работы нет, денег нет, земли у нас мало. Все местные налоги и федеральные деньги неизвестно куда уходят, а точнее очень хорошо известно куда и кому. Кто против этого, тому клеймо ставят ваххабит — террорист. Я против воровства и коррупции выступил, людей защищал, земляков защищал, не только о законе государства говорил, но говорил и о законах Аллаха Милостивого Милосердного написанных в Коране. Говорил: нет наркотикам; не пейте вино, «не поедайте пищу сирот едой настойчивой», читайте Коран, там написано как надо праведно жить. Меня назвали ваххабитом и хотели арестовать. Родственники предупредили и я ушел в горы к моджахедам.