Александр Иванов - Записки анастезиолога

Эх, нет в России веры… Одно утешает. Случай и так был неоперабельный, рак. До утра все равно не доживет.

Странный народ, недоволен. Капризничает народ.

– Это почему вы меня катите ногами вперед?

– В операционную всегда ногами вперед закатывают. Лучше головой вперед выкатить. Или у вас есть другие пожелания?

– Я хочу, чтобы меня мужчина оперировал.

– Еще?

– Музыку поставьте, хочу под музыку заснуть.

– Это можно, будет сейчас тебе музыка, будет. Будет Моцарт. Шопен…

Беседую с узбеком в операционной. Ну приехал ты в Россию, пожалуйста. Но зачем тебе пить водку? Все тут пьют? Ну не можете вы водку пить, так не пейте. Это же наш национальный напиток, а не ваш. Пейте свои. Какие там у вас любимые? Кумыс? Ослиная моча?

Пациентка на гинекологическом кресле. Доктор готовится к осмотру. Отвернувшись в сторону за зеркалами:

– Пожалуйста, оттяните губы, да-да, двумя руками.

Поворачиваясь к больной:

– Ты что, дура, свистеть сюда пришла? Рот закрой!

Утро в операционной. Товарищ еще на каталке, рядом история болезни. На обложке диагноз: «Отморожение среднего пальца правой кисти». Остальные пальцы целы? Целы. Тогда дел на пять минут. Аллергии нет? Хорошо.

А вообще-то странно, вроде уже весна, тепло. Пусть не тепло, но и не холодно. Как можно отморозить один палец? Тем более средний? Мизиниц еще бывает в мороз или сразу все. Куда он его засунул? Или просто так бог наказал его за частую демонстрацию известного жеста? А может быть, он на спор показал свой средний палец Деду Морозу, сжав в кулак остальные? Даже лень спрашивать, наверняка версия обмороженного не более превдоподобна, чем все прочие. Говорит, на рыбалке, а как?

Любитель ночных велосипедных прогулок (баня, пиво, поездка за добавкой) просыпается в шесть утра после операции.

– Доктор, все нормально?

– Нормально.

– Тогда с меня кабак. Как только выпишусь – сразу.

– Не беспокойся. С тобой в кабак ходить бесполезно, даже за твой счет. Ты пищу не прожевываешь, кусками глотаешь. Сам все съешь. Предупреждали ведь классики, наверняка читал. Пережевывая пищу, ты помогаешь не только обществу, но и хирургам.

– А чего было?

– А было то, что ты полный желудок набил креветками до плотности камня. И когда с велосипеда еб…ся, ты этим булыжником себе селезенку разнес в клочья. Говорят, ты просил ее тебе показать? Не покажу, выглядит не очень, я ее даже своей собаке предложить стесняюсь. Обычно беру.

– Да ну вас с вашими шутками…

– А я серьезно, не веришь, можешь убедиться, там полное ведро креветок в оперблоке стоит, можешь забрать, помыть… Полный желудок, до селезенки не добраться, я больше часа их из твоего желудка высасывал. Так что в кабак – это без меня.

Вывод: пьете – не закусывайте, закусили – сидите дома, пережевывайте.

Кабака, впрочем, мы так и не дождались, приглашения не получили.

Пора бросать работу. С возрастом соображаешь медленно, пусть и не так медленно, но уже не так быстро, как хочется. Порой просишь окружающих из тех, кому можно доверять: заметите, что косячу, забываю про элементарные вещи, – говорите. Сам еще никогда не замечал приближения собственного маразма. Пока из деликатности молчат, говорят, есть у нас и поглупее. Но сам чувствую – пора. Хорошо, когда в голове у тебя есть одна мысль, и ты ее не спеша думаешь. А как быть, если приходится одновременно думать о разных вещах? Записываться в шизофреники? Поздно.

Вечер, занимаюсь поиском решения проблемы: ДТП, ко всем прочим травмам ушиб легкого. Кровь течет из разорванного бронха, девчонка тонет в собственной крови. Старый надежный друг наркозный аппарат «Дрегер» пищит от бессилия, жалуется, не может накачать в легкие воздух. Отсасываешь кровь, одна-две минуты, и трахея наполняется снова. Было бы разорвано левое легкое, бог с ним, засунул трубку поглубже, в правый бронх, вентилируй одно правое. Спадется левое, ателектаз, – хрен с ним, это потом, сейчас другие проблемы, кровопотеря, давно нет никакого давления. Еще немного, и будешь объяснять, почему ты шестнадцатилетнюю мокрощелку оставил на столе. Да, дура, да, нечего кататься в чужой машине с такими же пьяными подростками. Но никто на это не посмотрит, а спросят, например, а почему не заинтубировал каждый бронх раздельно? А чем, хером своим? А не е…т! А где у вас двухпросветные трубки, где бронхоскоп в операционной? Не купили вам? А почему вы об этом не просили? Просили? А главврач говорит, заявок не поступало. И вперед, в дальний путь. И что делать? Устроить пневмоторакс справа, появится шанс, что остановится кровь? Никогда не накладывал, прошу хирурга, сможешь накачать воздуха в плевральную полость? Не, говорит, не умею, могу только пневмоторакс дренировать, а самому сделать – никогда. Попробовать заткнуть мочевым катетером, протолкнув его в правый бронх, и раздуть его там? Бред, как тогда присоединить коннектор к трубке? Хотя как-нибудь потом можно попробовать. Позвонить эндоскопистам? Вечер, пока кто-нибудь из них доберется из дома, пройдет полчаса, не меньше, будет поздно. Рядом висит рентгеновский снимок девчонки. Прикидываю расстояние до бифуркации, изгибаю проводник, с какой-то попытки трубка по нему, кажется, пролезает в левый бронх. Высасываешь из него кровь, одного легкого пока хватает. Остаются мелочи, центральная вена, зонд. Желудок полон смеси наспех проглоченной шавермы с кока-колой и какой-то спиртосодержащей жидкостью. Ну и смыть с халата кровь с блевотиной, черт, новый халат, первый раз надел.