Сергей Носов - Дайте мне обезьяну

Тетюрин продолжил чтение.

Корр.Ну а если мне этот кандидат по-человечески нравится?…

Самсонов.Что значит «по-человечески нравится»? Вы что, избираете по принципу «нравится – не нравится»?

Корр.В общем да.

Самсонов.Вот поэтому у нас и бардак!

Корр.Но если он действительно нравится?

Самсонов.Знаете, когда я чувствую, что кто-то мне начинает «нравиться», я сразу задумываюсь о природе собственных ощущений. Не становлюсь ли я жертвой деятельности грамотных имиджмейкеров? И при трезвом анализе понимаю, что так и есть: становлюсь. Уверяю вас, избирательные технологии доведены до совершенства. Вам понравится тот, кто и должен понравиться. О вашем «нравится» уже позаботились, за ваше «нравится» хорошо заплачено. Лично я за того, кто очень мне «нравится», голосовать скорее всего не буду…

Корр.Так! Получается, надо голосовать за того, кто «не нравится»?

– Драматургия отменная, – похвалил Тетюрин.

Оба посмотрели в окно. Молодая женщина в дутой белой безрукавке, кожаных брюках и с большой сумкой через плечо подошла к темно-синему «опелю», открыла дверцу, села за руль. Тетюрин не сразу признал в ней стриптизершу. Должно быть, воспользовалась служебным входом-выходом. В безрукавке и брюках она была не менее эффектна, чем без одежды. И все-таки что-то высокомерное в ней было. Даже не посмотрела в их сторону. Завела машину, уехала.

– В другой бар, – сказал Негожин. – Конвейер.

Экономический аспект интересовал обоих. Почем нынче стриптиз. В мнениях расходились на целый порядок. Тетюрина по-прежнему смущала экономическая целесообразность предприятия – при такой-то посещаемости бара! Хозяева должны разориться.

– Значит, не разоряются, – сказал тихо Негожин. – Я думаю, их прибыль не интересует. Здесь деньги отмывают.

– Отмывать можно и без стриптиза, – сказал Тетюрин.

– А маскировка?

Они выпили еще. И еще. И еще.

– Видишь ли, фокус в чем. Меня ведь наши кидают, – сказал Негожин.

– Как это? – спросил Тетюрин.

– Не платят.

– Плохо, – Тетюрин сказал.

– Думаю, не переметнуться ли, – доверился Негожин Тетюрину. – А? Ты бы поговорил с Косолаповым.

Тетюрин рассуждал трезво и мудро:

– А с чего ты взял, что у нас тебе платить будут? У нас уже все укомплектовано.

– Слушай, я ценный кадр! У меня, – тут Негожин постучал себя по лбу, – столько там информации… Я могу не только «против», могу «за». За эту, как ее, вашу… за Несоеву!

– Косолапов предателей не чтит, – выразился Тетюрин.

– Ой, только без этого. Перепродаваться всегда дороже, чем продаваться. Поговори.

– Хорошо, – согласился Тетюрин. – Обязательно. Будем вместе.

«Будем вместе» зафиксировали очередным чоканьем.

– А знаешь, – вспомнил Негожин, закусив, – я тут случайно обнаружил, у меня программа не различает слово «стриптизерша». Подчеркивает красным. Рекомендует заменить на… на «стриптиз ерша».

– А у меня компьютер ищет синонимы, – в свою очередь вспомнил Тетюрин. – К слову «корова» штук восемь. К слову «глупость» штук десять… включая «бред сивой кобылы». А к слову «смысл»… К слову «смысл» отказывается искать, понимаешь? «Программа выполнила недопустимую операцию»… И зависает!

– Что-то в этом есть, – сказал Негожин задумчиво.

Одарив неподвижного Дуремара строгими взглядами, приятели вышли на улицу. Ночь теплой была. Улицы были пустынны, и та, на которую вышли, не была исключением. Все было хорошо и правильно. Негожин Тетюрина повел к телкам. Телки жили неподалеку. Хорошие телки. «Я угощаю!» – говорил Негожин. «Взяток не беру», – отвечал Тетюрин. Но шел.

На втором этаже трехэтажного дома горел свет.

– Договорюсь и спущусь, – Негожин сказал. – Подожди. – Он скрылся за дверью парадной, унеся новые тапочки Тетюрина. У Тетюрина осталась бутылка с недопитой ржавой водой.

Ждать недолго пришлось – меньше минуты. К Тетюрину подъехал ментовский «козел». Тетюрин подумал, что менты и кранты – закономерная рифма. Они проверили у него документы и, спросив, «какого хера ты приехал в наш город», увезли Тетюрина в мед. вытрезвитель.

На третьем году Вашего депутатства отменили трамвайный маршрут № 4. За последующие 5 лет Вашего депутатства изменилось ли что-нибудь к лучшему?

На втором году Вашего депутатства про Вас сказали: «Неуловимый», – а на восьмом году Вашего депутатства отчаявшиеся Вас найти усомнились в реальности Вашего существования. Скажите, Вы есть или Вас нет? Может быть, Вы просто идея?