Сергей Носов - Дайте мне обезьяну

– Пацаны тотализатор затеять готовы, кому он тортом по морде захуячит…

– Да ну?

– Смертник, – сказал Негожин. – Это в Европе можно Биллу Гейтсу по фейсу, и ничего. А у нас как минимум покалечат. Ему уже и ребра ломали, и руку вывихивали…

– Зачем же он так?

– Маньяк. Никто не знает, что у него в голове.

– Получить по роже тортом при всех, – представил Тетюрин, – это же финиш, конец…

– Ну ты просто впечатлительный очень. А другой скажет, признание. Еще заслужить надо, чтобы он в тебя тортом швырнул. Он не каждого оформляет. А вот это? Взгляни.

Взглянул. Самсонов оттягивался на независимых. Независимые – самые зависимые, за них голосовать ни в коем случае нельзя. Ни один уважающий себя человек не проголосует за независимого.

Следующий материал был откровенно женоненавистническим. Была бы воля политолога Самсонова, он бы запретил регистрировать женщин в качестве кандидаток. «Камушек в огород Несоевой», – подумал Тетюрин.

– Читай, читай.

– А ты сам не маньяк?

– Я просто свою работу люблю.

Тетюрин читал нехотя.

Корр.А как насчет «крепких хозяйственников»?

Самсонов.А как насчет «знатных доярок» и «передовиков производства»? Ведь тот же принцип. От «крепкого хозяйственника» в парламенте пользы не больше, чем от «знатной доярки». Больно смотреть, как такой хозяйственник не может себе найти места в зале заседаний, он просто не знает, что ему делать здесь. Вот он бросил ради депутатской скамьи свое хозяйство, поменял, можно сказать, профессию – и сразу же перестал быть «крепким». На заседания ходить ему скучно, он и не ходит, хозяйство тем временем чахнет, пользы нет никому.

«Пользы нет никому…»

Тетюрин и не заметил, как сменилась музыка, стала мягче, ровней, мелодичней.

Кто же знал, что здесь будет стриптиз?

Гибкая, раскованная, она возникла словно из воздуха. До этого момента ему и в голову не приходило, что сидят они около самого подиума. Маленькая компенсация за «крепких хозяйственников».

Она была в белом, в ярко светящемся белом, такой осветительский трюк, а белое то было полупрозрачная накидка, с которой она легко сейчас расставалась, и туфельки на высоченных шпильках. Она была так близко, что можно было (нельзя!) дотянуться рукой, если податься вперед; так близко, что он подался назад, чтобы не злоупотреблять крупным планом и не терять ощущения реальности, которым он вдруг задорожил в силу несильного опьянения. Все-таки ее ресницы ему показались чересчур огромными, тогда как не были главными в ее обольстительном образе и даже не были накладными, и губы тоже показались большими, тогда как были просто губами, но вызывающе маленькой – грудь, и едва заметен был еще над очень условными трусиками слева, где низ живота, недобравший загара тонкий шов, бережно исполненный аккуратным хирургом, след расправы над аппендицитом, – как у Катьки, такой же; фактуру того Тетюрин помнил кончиком языка. Стриптизерша проделала все свои штуки с шестом – с неторопливым залезанием едва ли не под потолок, всякими прогибаниями, извиваниями, перетеканиями по пространству – томительно отрешенно, с каким-то дразнящим достоинством, безадресно, словно здесь и не было никого, словно сама для себя, – а для кого же еще? – это и поражало больше всего Тетюрина – то, что зрителей двое всего – он да Негожин, такой же нетрезвый, а Дуремару Тетюрин почему-то отказывал в способности видеть (между тем Дуремар снял черные очки), да и Негожин видит не так, и Тетюрину вдруг стало ни к селу ни к городу совестно, и подумал Тетюрин смиренно: этого зрелища я недостоин.

Исчезла, – но в глазах Тетюрина еще не потускнели три запятых – зрительная память о свечении туфель и узкой полоске.

– Да! – согласился Негожин со всеми законами миропорядка.

Выпили не сговариваясь.

– Верная жена и хорошая мать, – изрек Константин.

– Знакомая? – помолчав, Тетюрин спросил.

– Просто вижу. Типичный случай. Студентка. Может, уже аспирантка. Работает на кафедре в местном университете.

– Ну ты загнул… «на кафедре»! – не поверил Тетюрин и взглянул на Дуремара: тот снова нацепил черные очки.

– Я слышал, что в Англии, – сказал Негожин, – слепые в плане борьбы за свои права требуют, чтобы им разрешили в стриптиз-барах трогать стриптизерш руками. Они выступают за изменения правил лицензирования. И это логично.

– Мы не в Англии, – сказал Тетюрин.

– И не слепые, – согласно качнулся на стуле Негожин.