Александр Пелевин - Калинова яма

Перспектива, пусть и весьма отдаленная, снова увидеть Россию обрадовала меня. Нет, во мне не взыграла память детства или некое подобие любви к этой стране. Мне просто стало интересно посмотреть, как изменились эти люди. И это действительно казалось крайне увлекательным делом. Я отчего-то сразу подумал, что это будет самый запоминающийся эпизод моей работы.

Я не ошибся.

Жалею ли я о своем решении? Все десять лет, проведенные на Колыме, — да, жалел. Сейчас, доживая дни в Берлине, я даже не знаю, что об этом думать. Россия переделала меня. Отобрала старую жизнь, втоптав ее в грязь, разорвав в клочья, и вручила новую, небрежно закутанную в рваную телогрейку. Мол, держи — чем богаты, тем и рады, как говорят русские.

То, что происходило на станции Калинова Яма, вывернуло меня наизнанку.

ВЫПИСКА

из протокола допроса подозреваемой в сотрудничестве с германской разведкой Федоровой Анны Алексеевны

от 4 августа 1941 года

ВОПРОС. Когда вы познакомились с Олегом Сафоновым?

ОТВЕТ. В ноябре прошлого года, когда он пришел к нам в отдел культуры.

ВОПРОС. Вы не заметили ничего странного или подозрительного в его поведении, в его речи?

ОТВЕТ. Обычный мужчина. Немного затворник, мало рассказывал о своей жизни, но это нормально.

ВОПРОС. Вы общались с ним вне работы?

ОТВЕТ. Разумеется. Иногда мы вместе ходили обедать, иногда ужинали, иногда он провожал меня до остановки.

ВОПРОС. Он когда-нибудь бывал у вас в гостях?

ОТВЕТ. Да, я приглашала его попить кофе и посмотреть на кошку.

ВОПРОС. Ваши внерабочие отношения не перерастали во что-то большее?

ОТВЕТ. Нет, у меня был жених.

ВОПРОС. Был?

ОТВЕТ. Именно что был! Представляете себе, он сказал мне, что я похожа на кустодиевскую барышню! Я что, толстая?

ВОПРОС. Нет, но это не имеет отношения к нашему делу. Итак, вы общались с Сафоновым. Он рассказывал вам что-нибудь об инциденте в Тегеране? О том, как потерял документы и обратился в советское посольство?

ОТВЕТ. Рассказывал. Что его избили в переулке, забрали бумажник. Говорит, что сам момент нападения помнил очень плохо.

ВОПРОС. Он рассказывал что-нибудь о своей жизни до инцидента в Тегеране?

ОТВЕТ. Да, говорил, что родился и вырос в Оренбурге, потом жил в Ленинграде.

ВОПРОС. И у вас не возникало никаких подозрений? Коллеги не считали его странным?

ОТВЕТ. Вы спрашиваете, не считали ли журналиста странным? Слушайте, мы все иногда бываем очень странными. Помню, товарищ Костевич как-то смеялся над ним и шутил, что Сафонову нужен отдельный кабинет с кактусом…

ВОПРОС. Почему с кактусом?

ОТВЕТ. Потому что с кактусом. У Тараса Васильевича иногда странное чувство юмора.

ВОПРОС. Хорошо. Может быть, с кем-нибудь из коллег у Сафонова были споры или разногласия?

ОТВЕТ. У нас всегда бывают споры и разногласия. Мы журналисты. Мы вечно спорим.

ВОПРОС. И все-таки. Может быть, он был кому-то неприятен?

ОТВЕТ. Точно нет. Сафонов в общении всегда был очень обаятелен. С любым умел найти общий язык…

ВОПРОС. Это профессиональное.

ОТВЕТ. Теперь-то знаю. Поверить не могу.

Ж/д станция Калинова Яма, 17 июня 1941 года

Гельмут открыл глаза. Над ним стоял все так же улыбающийся проводник.

— Мы подъезжаем к станции Калинова Яма, — повторил он. — Вы просили разбудить.

На столе, как и прежде, подстаканник, блюдце с бутербродом, бутылка воды и небрежно разбросанная сдача.

— Да, конечно, — проговорил Гельмут, чувствуя неприятную тяжесть в голове и морщась от дневного света.

Когда проводник ушел, он сел на край дивана и схватился за голову. За окном было все так же солнечно, деревья, поля и луга проплывали все медленнее — поезд замедлял ход.

«Что за чертовщина, а?» — подумал Гельмут.

Он взял подстаканник, сделал пару глотков и вдруг с яростью швырнул его в стену напротив. Стекло разбилось на мелкие осколки, чай залил соседний диван, забрызгал стол и ковер на полу.

Станция Калинова Яма снова выглядела по-другому. На этот раз она предстала в виде монументального двухэтажного здания из серого камня и чем-то напоминала средневековые готические соборы — с поправкой на размеры. Над входом, обозначенным декорированной аркой, висел барельеф со сценами из жизни рабочих и крестьян, а чуть ниже строгим шрифтом было написано: «КАЛИНОВА ЯМА. 1934 г.».

Возле входа неспешно прогуливались два милиционера в белых гимнастерках, оба высокие и стройные. Площадь перед вокзалом уложена брусчаткой, чистой и сияющей, будто по ней только что проехала поливальная машина. Возле роскошной клумбы с тюльпанами на скамейке сидел мужчина в синей рубашке и серой кепке. Он читал газету. Рядом с ним стоял чемодан.