Сергей Волков - ПРОКЛЯТЬЕ РОДА РАННЕНКОПФ

Вообще, желание написать исторический роман (пусть это, как сказал бы мой профессор, малонаучно), возникло сразу по приезде в поместье. Но первые дни я был слишком захвачен появлением таинственной незнакомки, каждую ночь спускавшейся по лестнице в коридор и проходившей во мраке, мимо моей спальни. Помню, чтобы проверить себя, я приклеил между чердачной дверью и косяком тонкую ниточку, и хотя, моя нехитрая «печать» осталась нетронутой, гостья в прозрачной накидке снова прошла передо мной, и даже через замочную скважину я ощутил нежный аромат шафрана. Расспросы управляющего результатов не дали. Он тут же взялся уверять, что это-де помощница поварихи и порекомендовал травяную настойку на водке (своё «фирменное» пойло), как средство от бессонницы.

– …а шафран… Ручаюсь чем угодно, пакостница стащила у матери духи. Я, вот расскажу Марте, что она шляется голышом по замку, людям спать мешает!

Но пусть я видел незнакомку лишь мельком и в темноте, всё же, она была взрослее крошки Трудхен. Разумеется, у владельца замка могут быть свои резоны скрывать от посторонних взглядов какую-нибудь родственницу, в конце концов, это не моё дело. Но зачем так упорно и неуклюже выдавать её за дочь фрау Лоренс? Да и на счёт духов… Я специально наклонился над малышкой, когда та читала в библиотеке, якобы заинтересовавшись выбранной ею книгой, но от Трудхен пахло летом, девчонкой, яблоком, которое она грызла, но не шафраном.

Кстати, о выборе – дитя штудировало «Опасные связи». Тут, пожалуй, и мне самому пора перейти к литературе.

Как я имел уже случай упомянуть, фрейлейн Ангальт – беллетристка, автор целой серии романов об авантюрных похождениях легкомысленной француженки Николь. Не будучи знатоком литературы вообще, не стану рассуждать о художественной ценности этих произведений, скажу лишь, для большей ясности, что книги продавались в специализированных магазинах, но два или три тома имелись у папаши Штера, хотя правильнее было бы сказать – хранились, поскольку принадлежали фермеру Лоренсу предпочитавшему припрятать романы у холостяка-управляющего, подальше от глаз фрау Марты. Ознакомившись на досуге с их содержанием, я поддался распространенному заблуждению, связав главную героиню с автором и когда новенький «девятьсот одиннадцатый Порше» влетел во двор, я ждал, что из него выйдет длинноногая блондинка с осиной талией и большим бюстом. Но, предо мной предстала невысокая худая женщина, лет сорока, которую, в другой обстановке, можно было бы принять скорее за постаревшего мальчика.

Папаша Штер представил меня.

– Просто Эва, – пальцы фрейлейн Ангальт на миг задержались в моей ладони. – Вы историк? Фриц… то есть господин барон, говорил мне…

Я не случайно упомянул об этом первом, лёгком прикосновении. Пока сопровождая гостью, я в двух словах излагал суть своей диссертации, руки фрейлейн Ангальт, тонкие, нервные, как и сама писательница, пребывали в постоянном движении. Проходя мимо камина в зале, она погладила мраморную полку. Без всякой цели взяла и опять положила на столик журнал, даже не заглянув в него. Обойдя гостиную, возвратилась в вестибюль.

– Да, всё как прежде, упадок и запустение. А классицизм смотрится каким-то особенно нелепым и беспомощным в этих сводах, – женщина кивнула на украшавшую, главную, вечно сумрачную лестницу, скульптурную группу «Поединок Геркулеса с Гидрой». – В нём не осталось и следа извращённой чувственности Пифагора Регийского, да и вообще, ничего не осталось. Правильно сделали, выбрав готику, она, по крайней мере, не имитация чего-то мало вразумительного.

– И Ранненкопф, фрейлейн Ангальт, убедительное тому подтверждение.

– Эва. Просто, Эва. Вы покажете мне усадьбу? Последний раз заезжала сюда год назад и всё конечно позабыла, а, вы, наверняка, успели оценить здешние красоты.

– У меня хороший гид, дочка местного крестьянина Лоренса, которая…

– Которая не отходила от окна, пока мы разговаривали во дворе? Но вам, такому образованному, интересному молодому человеку, возиться с ребёнком… Вы удивительный мальчик, Вильгельм. Надеюсь, у вас найдется время и для меня? – она улыбнулась и как-то по-домашнему поправила задравшийся ворот моей рубашки.

– Конечно, Эва! Можете всецело располагать мной. А Трудхен… Я изредка рассказывал ей сказки, не больше, – на миг мне показалось, что я слишком быстро отрёкся от дружбы с девочкой, но только на миг. – Она совсем дитя, но такая рассудительная…