Сергей Волков - ПРОКЛЯТЬЕ РОДА РАННЕНКОПФ

Помнится стряпуха божилась, что подойдя однажды вечером к зеркалу, в их общей с малышкой башенке-спальне, обнаружила в нём, вместо собственного отражения, тающий лик юной красавицы – с прямым носом, большими печальными глазами в обрамлении густых тёмных ресниц, по-детски пухлыми губками и роскошными длинными, струящимися по плечам, волосами. Но, хотя мне и самому доводилось столкнуться в замке с явлениями необычного свойства, я отнесся к словам старухи сдержанно. К тому же, как историк, мог привести целый ряд примеров видений, случавшихся у девиц и в более нежном, чем у поварихи, возрасте.

Собираясь с духом, я помедлил на лестнице, ведущей в «мокрый» подвал. За спиной оставались семь ступеней и крипта, где, не смотря на все колонны и ниши, пускай и на ощупь, но можно как-то ориентироваться. Впереди – неизвестность, самый трудный участок. Признаться, я не достаточно хорошо помнил сколько раз и куда свернул, пробираясь сюда, но уж, если сумею найти «прямой» туннель… Дальше всё просто, как «жмурки». Шаг и нога погрузилась в воду.

За пару часов до нашей ссоры из-за ключа, мы с Трудхен играли на галерее. Я, с завязанными глазами, касаясь ладонью стены и выставив другую перед собой, вслушивался, стараясь уловить приглушенный смешок или шелест платья девочки, которая норовила проскочить у меня под самым носом. Раза два ей это удалось. Расхорохорившись, Трудхен принялась напевать, замолкая в последний миг, лишь для того, чтобы увернуться (но самонадеянность – скверный союзник). Неожиданно для неё я бросился вперёд, упав на одно колено. Секунда и моя рука крепко стиснула певунью. Висок Трудхен прижатый к моей скуле; бешеный стук её сердца где-то рядом; запах девичьих, щекочущих мне лицо, волос – всё это вместе или сам не знаю что, но… Позабывшись, я с чувством чмокнул малышку в жаркую щечку. Трудхен замерла и даже, как мне показалось, на миг перестала дышать. Я разжал пальцы и ещё не успел освободить голову от тугой повязки, а уже по плитам пола быстро прошлёпали сандалии. Девочка исчезла.

Сейчас, я так же, как слепой, двигался в подземелье. Нужно было пропустить один боковой коридор и свернуть в следующий. Я ещё споткнулся там о камень. Ага, проход есть. А камень?.. Камень тоже тут. Идём дальше. В подвале время течёт по особому, ручаюсь, что прошло не больше четверти часа, но мне уже казалось – минула вечность.

Стоп, теперь подряд два поворота. Какая странная арка… Нет, здесь я точно не был. Пришлось возвращаться, снова потянулись минуты и вот – наконец… Но булыжника на месте не оказалось. Должно быть, я свернул раньше времени. Ещё коридор и ещё… Безрезультатно! Я запаниковал, мне стало по-настоящему страшно. Опять назад, направо, налево, пересёк какой-то туннель и попал в круглое помещение, вроде колодца, во всяком случае, сколько я ни старался дотянуться до каких-либо перекрытий, мне это не удалось. Тупик!

« Скорее всего, Гертруда думала тогда о своём Вильгельме, так и не появившемся в условленном месте. В озможно , на память приходили клятвы, принесённые в жертву родовой чести. Клятвы , какие дают все без исключения влю б лённые: «Нас никто, никогда не разлучит!». А может, она вспоминала как в детс т ве, выбегала навстречу возвратившемуся с охоты отцу. Как сильные руки подхватывали её… Сидя на жесткой луке , девочка прижималась к колючей щеке и не боялась никого, даже в о роного, страшно грызущего бразды, Штарка. Как билось, должно быть, сердце крошки-Тру, но у о т ца тяжёлый арбалет, пусть кто-нибудь попробует её обидеть… Гертруда положила ладони на грудь, но услышала только приближающиеся шаги. Она знала, это её супруг – старый Ге р хард фон Ра н ненкопф, в сопровождении факельщика, но разве она птица чтобы ул е теть! За окном, под стеной, глубокий ров с водой.

«Нас никто, никогда не разлучит?»

На башне загудел колокол …»

Я стоял и смотрел в темноту, где-то рядом с потолка капала вода… На меня напало странное оцепенение, к горлу подкатила тошнота. Наверное, если бы я был сейчас в крипте, то лёг бы на пол и лежал не шевелясь, пока приступ дурноты не прошёл бы сам собой. Но тут, в подвале, по колена в воде мне суждено бродить, пока остаются силы, а потом... Помню, я подумал, что хорошо бы это «потом» настало поскорее. Я очень устал и почти смирился, когда… Или это игра воспалённого воображения? Вдалеке послышался знакомый напев.