Эльдар Саттаров - Транзит Сайгон-Алматы

Дьенбьенфу стала настоящим Сталинградом Первой Индо-китайской войны. Генерал Зиап, аккуратно переступая через тысячи корчащихся в агонии солдат, безжалостно брошенных им к алтарю воинской славы, наконец вступил в пантеон великих героев. Правда, он ещё не знал, что ему только предстоит окончательно обессмертить себя, когда он победит армию самой могущественной в мире страны. Хайфонец с мрачным восторгом наблюдал за своим кумиром из той тени, в которой всегда находятся подручные великих героев, залог их легендарных побед. Мне в те дни как раз исполнилось шестнадцать лет, и я упрашивал своего начальника Чан Ван Ча разрешить мне отправиться на фронт, приводя все мыслимые и немыслимые доводы. Комбат Чан Ван Чалишь молча отрицательно качал головой.

Помню, что в день победы мы втроём с товарищами по отряду уже второй месяц путешествовали на джонке по городам и сёлам триста восьмой зоны. Мы тогда проводили серию просветительских лекций среди местного населения о Великой Октябрьской революции 1917 года в России. Лекции читал товарищ Хай Чынг, известный писатель, один из первых редакторов партийного органа «Нян-Зан». Товарищ Хо Ниен, будущий председатель союза кинематографистов СРВ, крутил «Октябрь» Сергея Эйзенштейна на кинопроекторе, а я отвечал за стенды с фотографиями. Объявление о победе над Францией было зачитано бесстрастным голосом диктора в нашем транзисторе, когда мы возвращались на базу. От радости мы прямо в одежде попрыгали в реку, наша лодка перевернулась, материалы о Советской России поплыли по воде.

Во время празднования победы на базе, я подошёл к Чан Ван Ча, чтобы поздравить его. Он пожал мне руку и промолвил:

— У меня для тебя есть задание, Туан. Последнее…

Так, через несколько дней я снова оказался в Сайгоне, на смотровой площадке той самой электростанции, что в районе Тан Тхуан, внимательно рассматривая передвижение каодаистских отрядов по мосту Y в оптический прицел. Наша разведка выяснила имя человека, ответственного за взрывы велосипедных бомб. Генерал Чинь Минь Тхе, возглавлявший вооружённое крыло каодаистской секты, оказался ставленником Лэнгли. Это он, под координацией Стива Банча отдавал приказы о терактах против мирного населения Сайгона. Его целью было обвинить во взрывах коммунистическое движение, с тем чтобы самому возглавить антикоммунистический фронт, обойти профранцузские круги и возглавить Южный Вьетнам, лояльный в первую очередь США. Планы провалились, в немалой степени благодаря ликвидации Стива Банча. Это произошло как раз на этом самом мосту, и это было моё первое задание, связанное с ликвидацией врага. Сейчас я думаю, что, скорее всего, я бы не справился с этим трудным заданием, если бы не история кхмера. Сегодня генерал Тхе возглавил карательную операцию по зачистке красного района Тан Тхуан, того самого, где у нашего батальона было немало надёжных пристанищ и складов, размещённых в домах мирных семей.

Мне снова вспомнился пронзительный взгляд кхмерского проводника, обречённого всю жизнь жить без сна, беспрестанно всматриваясь в самое сердце тьмы. Когда на мосту остановился джип и в перекрестье оптического прицела появился затылок человека в генеральской пилотке, я ни секунды не сомневался. Я нажал на курок. Круг замкнулся…

— Когда-нибудь ты поймёшь, Туан, что то, чем мы заняты здесь, может оказаться ещё важнее для нашей победы, чем Дьенбьенфу, — сказал мне Чан Ван Ча, когда я вернулся на базу. Он закурил папиросу и пытливо посмотрел мне в глаза. — Когда-нибудь, когда мы возьмём Сайгон! Сайгон обязательно будет нашим, вот увидишь, и возьмём его мы с тобой.

Легендарная победа в Дьенбьенфу окончательно подорвала моральное здоровье Четвёртой республики. После военного поражения и капитуляции во Вьетнаме, очередной премьер-министр Пьер Мендес-Франс подписал Женевские соглашения с ДРВ, в которых, наконец, был признан национальный суверенитет последней. Правда, в Южном Вьетнаме временно сохранилось марионеточное государство Бао Дая, входившее в Индокитайскую Федерацию Французского союза.

Сама же Четвёртая республика начала трещать по швам. Упреждая события, она по своей инициативе начала готовиться к передаче контроля над суверенитетом местным элитам Туниса и Марокко, повсюду отыскивая «почётные политические решения», во имя спасения лица и чести Франции. Казалось, мы нанесли Республике смертельный удар, от которого ей уже было не оправиться. Справа взбунтовались лавочники и мелкие предприниматели, оформившие своё недовольство в пужадистское движение. Слева начал выходить многотиражный журнал «Экспресс», сразу же добившийся внушительных масштабов влияния. На его страницах такие почтенные интеллектуалы, как Сартр, Камю и Мориак каждую неделю подвергали самой едкой критике своё правительство, не оставляя камня на камне от его экономических, законотворческих и внешнеполитических инициатив. Давал журнал высказаться и своим оппонентам вроде молодого пужадиста Жан-Мари Ле Пена, вернувшегося после позорной капитуляции из Индокитая в чине младшего лейтенанта и заявившего на тех же страницах, что «Францией правят педерасты — Сартр, Камю и Мориак».