Эльдар Саттаров - Транзит Сайгон-Алматы

Однако не успел новый префект подписать свой первый указ о формировании единого Национального фронта, как его постиг коварный удар в спину — доктор Фам переметнулся к коммунистам, сторговавшись с ними о выгодных перспективах своей будущей карьеры. С собой он, ясное дело, увёл двести тысяч голов «Авангардной молодёжи», самой организованной, массовой и дисциплинированной политической силы среди местного населения. «Авангардная молодёжь» встретила новое решение доктора Фама привычными продолжительными аплодисментами. Более того, он же заручился личным обещанием маршала Тераучи, Верховного главнокомандующего войсками микадо в регионе Юго-Восточной Азии о невмешательстве японцев в дела Вьетминя. Коммунистическая верхушка сочла эту услугу крайне ценной и гарантировала доктору Фаму стремительный карьерный рост в рядах своей партии. Сразу же после этого наспех вооружённые винтовками и револьверами группы «Авангардной молодёжи» под командой кадровых комиссаров Вьетминя начали захватывать район за районом, административные здания, бюро областной инспекции, пожарные депо, казначейство, главпочтамт, электростанции, водопроводные распределительные станции и, наконец, жёлтое здание с наглухо закрытыми ставнями на Катина. На аэродроме Таншоннят, в порту, в Арсенале и в Индокитайском банке по-прежнему продолжали хозяйничать японцы.

Должен сказать, что меня это городское бурление очень развлекало — в город стекались толпы крестьян со всех концов, это было похоже на народное празднество, на весёлый и шумный карнавал. Однажды, например, со стороны бульвара Нородома всю ночь доносилось бодрое постукивание молоточков по дереву. Грешным делом я решил, что возводят эшафоты, как в романах Гюго или Дюма, которыми я зачитывался перед сном, и что назавтра японцы решили гильотинировать всех французов. После всех происшествий с капитаном Ичигавой мне такое зрелище было бы уже нипочём, так что я с утра пораньше пробрался в гараж и вывел на улицу свой верный велосипед. Но людское кишение на бульваре было столь плотным, что пробиться сквозь толпу мне не удалось. Я пошёл на объезд, и издали увидел, что за собором возвели деревянный помост, задрапированный огромным кумачовым полотнищем с золотой звездой. Ведя велосипед за руль, я пешком пробрался насколько можно ближе к сцене.

Комиссар Вьетминя с маузером в кобуре на поясе, потрясая сжатым кулаком, истошно вещал толпе что-то о национальной независимости, территориальной целостности и грядущем торжестве коммунизма. Это был товарищ Чан, я уже слышал о нём кое-что от Рене. В своё время, когда его увезли в жёлтое здание с наглухо закрытыми ставнями, он сразу же, не раздумывая, заложил Сюртэ десятки подпольных ячеек, выдал их имена и явки, поэтому вроде бы и выжил. Говорят, потом на каторге он оправдывался тем, что в его лице революция потеряла бы ценного лидера, ради которого вполне оправданно было принести в жертву несколько ячеек рядовых активистов. Сейчас его охраняла банда хмурых, полуголых типов с вороватыми бегающими взглядами, чьи торсы и лица были разукрашены синими татуировками. Это были пираты Бай Вьена из Шолонского пригорода. Они тоже перешли на сторону Вьетминя, раскрыв перед красными двери своих арсеналов, битком набитых оружием, наворованным у японцев за годы оккупации. «Землю — крестьянам! Заводы — рабочим! Вся власть Вьетминю!», надрывался товарищ Чанг со сцены. «Нет! Никакой власти никому!» — раздались было разрозненные крики. Это решили отличиться молодые парни в белых канотье и чёрных «зутах», костюмах из широченных штанов и длинных пиджаков до колен с накладными плечами, старые друзья товарища Аня, уже ушедшего к тому времени на штурм неба прямо из заполненной водой ямы в тигровой клетке на Пуло-Кондор. «Вся власть народным комитетам!» — это кричали дюжие рабочие мужики слева от меня, под флагом с пронзённым молнией земным шаром. Но их голоса потонули в единодушном рёве толпы «Да здравствует революция! Да здравствует Вьетминь! Урра-а-а-а!». В заключение митинга товарищ Чанг предложил толпе манифестантов для поднятия революционного духа спеть хором «Интернационал». Над бульваром Парижской Коммуны зазвучал на удивление стройный ряд множества страстных голосов. Люди поднимали над головами сжатый кулак в знак солидарности. Солидарности друг с другом и с коммунистами других стран, победившими и к тому времени почти добившими реакционеров всей Земли.