Любовь Овсянникова - На круги своя

— Очень смешной рассказ. Вспомните, любые ваши затеи я честно обсуждала с вами и, видя их надуманность или несостоятельность, пыталась отговорить вас от них. Мне это нисколько не смешно, а только лишний раз дает повод подчеркнуть, что вы иногда все-таки прислушиваетесь ко мне. Это хорошо.

— Это не ваши слова.

— Не мои? А чьи же?

— Это Гаврик так говорит мне каждый день.

— Ну, знаете… Я с Гавриком не договаривалась на сей счет.

— Конечно. Я к тому это сказал, что, мол, знаю себе цену. Мне не трудно любые горы свернуть, любую стену лбом пробить, в игольное ушко пролезть. Я все могу, но как исполнитель. Вы с Гавриком — люди другой породы. Но оставим это, смешное не в этом.

— Еще что-то? Терплю всякое от вас… Вы бы хоть за город выехали, что ли, раз так приспичило поговорить. Крутимся тут в заторах!

— Вот-вот, за город. Вы в самую точку попали. Так и я рассуждал. Думаю: «Жен­щина красивая, умная, хваткая. Погуляем пару раз за городом, подышим воздухом, а там и стану я с ней спать. И чем раньше, тем лучше», — он замолчал.

— Ну? — вырвалось у меня.

— Что «ну»?

— Спать, говорю, чего со мной не стали?

— А понял, что вам это ни на хрен не впало, — просто ответил он. — В молодости у меня баб было — кучами. Никаких проблем!

— А сейчас? — поддержала я разговор.

— И сейчас не жалуюсь, — хмыкнул он. — Умнее только стал, размениваться неохота.

Как человека я любила его необыкновенно, с ним мне было хорошо и легко, но я не предпринимала попыток сблизиться еще больше, сделать нашу дружбу теснее. Потому что он был мужчиной. И как всякий мужчина, не прощал людям их слабостей, а особенно женщинам. Тем более что я понимала — женщин он вообще не воспринимает всерьез. Нет, он мне нужен был в качестве друга, и ни в каком другом. И я сказала:

— Нашли когда говорить о пустом. Впрочем, вы — приятный и привлекательный мужичина. Клянусь, я завидую вашим женщинам.

— Так за чем же дело стало?

— Не хочу терять вас.

— То есть? — он проявлял удивительное непонимание человеческой души. Или женской? Или моей?

— То есть, я дорожу нашей дружбой и не хочу ее портить.

— Чем дорожите? Я без Гаврика — никто.

— Неправда. Гаврик без вас тоже был бы другим человеком. И я была бы другой. Вы — исполнитель, истинно так. Но не простой исполнитель, а… — я снова подбирала слова: — побуждающий, сообщающий импульс. И потом… ваша экспрессия! Вы, как нейтрино, не существуете в состоянии покоя. Возле вас заряжаешься, напитываешься энергией. Вот!

— Вы же говорите, что я несу всякую чушь, — съехидничал он.

— Да, несете. Но зато как убежденно вы это делаете! Ваша, как вы выразились, чушь слу­жит отличным материалом для принятия правильных решений, которые легче и быстрее приходят к тем, кто слушает вас… — подумав, я добавила: — И к вам в том числе.

— Не все-е воспринимают мои слова как чушь, — протянул он с ноткой обиды на меня. — Ум­ная очень! А я, между прочим, недурно решаю вопросы и многих умею убедить.

— Конечно. Просто мы с вами разные, и еще неизвестно, кто кому нужнее. Мне, как и вашему Гаврику, интересен сам процесс преодоления. Я люблю рваться вперед, за что получаю пинки под зад, мне противен быт, меня тошнит от его неизбежности. С какой миссией я послана в мир? Или Гаврик? У каждого своя миссия и каждому ее надо исполнить. Вот если вы считаете, что такие люди, как я и Гаврик, — катализаторы процессов, катализаторы жизни, то нам больше, чем другим, нельзя расслабляться, заниматься мелочами, блудить, мараться до мерзости. Нельзя!

— Высо-окую планку берете, — будто с завистью произнес он, а потом добавил с невольным предвкушением: — Смотрите, падать будет больно.

Мы подъехали к моему дому. Когда я уже подошла к подъезду, он меня окликнул:

— Минуточку, моя роскошь!

Я возвратилась, подумав, что забыла что-то в машине.

— Относительно… вашей докуки. Завтра я привезу вам письмо, что вы нам ничего не должны, никаких финансовых или иных претензий у нас к вам нет.

— Так их и нет. Зачем мне такое письмо?

— Затем, что Гаврик закроет ваши позиции перед этими… — он сдержал крепкое словцо, — бартером. Бартер вашим киевлянам уйдет завтра, а наше письмо будет датировано двумя неделями позже.

— Я ничего не понимаю, — растерялась я.

— Хи-хи! А вам и не надо ничего понимать, — посерьезнел он. — Делайте то, что говорят.

— Так пока что, вроде бы, мне и делать-то нечего, — снова удивилась я.

— Приготовьте мне на завтра отгрузочные реквизиты тех, кому вы должны проплатить в счет покрытия упущенной прибыли, укажите сумму. Чуть позже дадите этим засранцам телеграмму, что вы рассчитались с ними бартером через нашу фирму. Возьмите копию телеграммы, а копию наших отгрузочных документов я вам привезу, отошлете им.