Любовь Овсянникова - На круги своя

Это долгая и невеселая история, которую, я расскажу отдельно. Но тогда я сидела с разламывающейся головой. Я изобретала новую спасительную комбинацию, но моя фантазия ничего не подсказывала, потому что еще никто не научился делать деньги из ничего, а мне именно это и надо было — найти, чем покрыть упущенную моими партнерами из Киева прибыль. Тем не менее я немного успокоилась и расслабилась, ведь вопрос с основным долгом решился благополучно.

Помощь, как бывает лишь в сказках, пришла неожиданно.

Когда зазвонил телефон, я как раз изучала бездонное небо и утверждалась в банальной, но вечно новой мысли, что мир — прекрасен. Звонил Вилен Борисович, о котором я и думать забыла — так долго он не давал о себе знать. Произошел обычный обмен приветствиями: «здрасьте!» — «здравствуйте».

— А я купил новую машину. С люком! Хочу вас покатать.

Я блаженно откинулась на спинку стула и сказала глухим голосом:

— И я хочу.

— Тогда я сейчас буду. Выходите через десять минут.

Эта возможность отдохнуть была послана мне самой судьбой. В отличном настроении я взбила прическу повыше, наярила помадой губы, ухмыльнулась отражению в зеркале и завиляла несуществующим лисьим хвостом к выходу.

Машина стояла у подъезда. «Ауди», с люком! Расплывшаяся рожица владельца светилась еще больше, чем новая покупка. Вилен Борисович не выскочил мне навстречу, предупредительно не распахнул передо мною дверь, как бывало раньше, — он вальяжно потянулся через сидение пассажира и небрежно отщелкнул ее изнутри. Я постояла возле образовавшейся щели, а потом, досад­ливо плюнув в сторону, уселась рядом с водителем. Хлопнув дверью резче, чем нужно, я уставилась вдаль.

— Завидуете? — воззрился на меня счастливый владелец иномарки.

— Ненормальный, да? — возмутилась я.

— Тогда бросайтесь на шею и поздравляйте меня!

— Вы открыли мне дверь, как напросившейся пассажирке.

— Ка-атенька! Сегодня мой день, — протяжно и весело пожурил меня он.

Я прикоснулась к его руке, лежащей на руле:

— Поздравляю! Легких вам дорог и безопасной езды.

— Другое дело! — бросил он, и мы покатили.

Вилен Борисович разоткровенничался:

— Вы знаете, что я подумал тогда, когда вы стучали пальцами по столу и делали из меня придурка?

— Не-а! Вы тогда, спасибо вам, промолчали, и сейчас не надо вспоминать.

— А чё? Интере-есно же.

— Если вам интересно, говорите, — согласилась я.

— Так вот, подумал я тогда: «Ну, подожди, зараза, вот запрягу тебя, и будешь на меня работать, раз такая умная!» Представляете?

— И что, получилось запрячь?

— Ни черта! Вы — кремень.

— Креме-ень, — на его манер протянула я. — Кремень, да не очень. Вот долбанут меня еще раз, и посыплется из меня щебень.

— Это кто вас долбанет? И почему «еще раз»? — с угрозой в голосе поинтересовался он.

— Долба-али уже, — снова в тон ему произнесла я.

— И вообще, что это значит — «долбать»? Ну-ка, быстро! — Он остановился на обочине, оперся локтем о дверцу машины, подпер пальцами подбородок и приготовился слушать.

Не помню, как долго я рассказывала свои приключения, но завершила словами:

— Остается долг на сумму упущенной ими прибыли и мне нечем его покрыть.

На него это не произвело впечатления, он все так же неподвижно сидел и все так же сосредоточенно смотрел на меня. И вдруг расхохотался — раскатисто, заразительно, искренне. Долго смеялся чистым, совсем не­уместным, но не обидным смехом. Он откидывался на спинку сидения, припадал к рулю, обхватывал его руками, и все смеялся.

Я не выдержала:

— Весело, да? Вылезу я и из этого дерьма. Вот увидите, вылезу! Худшее уже позади. Господи, какой вы… — я подыскивала подходящее слово и не находила его, — непредсказуемый, — выдохнула с облегчением.

— Ага. Сейчас ваш "непредсказуемый" расскажет вам еще одну вещь, и тогда уже смеяться будете вы.

— Рассказывайте, чего уж там. Откровенным сделался, — сжалась я в ожидании нового воспоминания.

— Да, так во-от. Раззнакомился я с вами поближе и понял, что ни черта от вас не поимею. Как-то ловко вы это умеете делать: будто и держишь вас в руках, а чуть сожми их — вы и выскочили. На все мои предложения соглашались, энергично принимались за дело, заинтересованно обсуждали со мной все детали. А потом незаметненько так, исподволь подсовывали мне мысль, что я дурак, шиш вы будете на меня работать, и фиг я от вас получу. Причем, я сам — сам! — это открывал. А вы по-прежнему, независимая и самостоятельная кошечка, готовы были откликнуться на любое мое «мяу».