Джанет Уинтерсон - Бремя. Миф об Атласе и Геракле

Геракл перескочил через стену Гесперидского сада. У него был ключ, но замок заржавел, и он решил, что вламываться во владения Атласа в своей обычной манере было бы как-то некрасиво.

Сад был густой и заросший. Геракл продрался через заросли к центру, где древо Геры сгибалось под тяжестью плодов, разливая золотое сияние.

Ладон был там, под древом. Он извивался, будто червь. Ладон, дракон с человеческим языком. Ладон, человек, обращенный в рептилию, угрюмый и хладнокровный.

— Это ты, мешок с ядом? — вежливо поприветствовал его Геракл.

Ладон открыл шестьдесят пять из своих глаз, но не пошевелился.

— Пытаешься прикинуться мертвым, Ладон? А выглядишь довольно живенько.

По блеску пробежала рябь. Легкий аккорд Ладоновых чешуек. В районе головы это было похоже на низкий звук цимбал, а дальше к хвосту, где вздыбились чешуйки помельче, разлился серебристый звон треугольника. Звон был явно адресован Гераклу.

— А девочки тут не сильно порезвились, а? — изрек герой, окинув взглядом траву, вымахавшую почти до высоты стены. — Здесь веками никого не было.

— Я живу один, — промолвил Ладон.

— А вот я нигде не живу, — радостно ответил Геракл. — Я уже много лет в дороге.

— Я слышал, — сказал Ладон.

— Чего это ты слышал? — спросил Геракл, стараясь звучать возможно более легкомысленно.

— Что ты оскорбил богов.

— Ну, это они погорячились, — поскромничал Геракл. — Просто меня не любит Гера. Вот и все.

— Она ненавидит тебя.

— Ну хорошо. Она меня ненавидит. И что?

— Это ее дерево. И ее яблоки.

— Вот за ними-то я и пришел.

— Ты будешь проклят.

— Я уже проклят. Думаешь, может быть еще хуже?

— Отправляйся домой, Геракл.

— У меня нет дома.

Ладон пришел в ярость. Его чудовищное тело начало выкручиваться из-за ствола священного древа. Сотня пастей роняла яд. Бесчисленные очи блистали пророческим огнем. Геракл знал, что когда-нибудь это будет яд — не этот, так какой-нибудь другой. Он испил молока из груди Геры, и в один прекрасный день оно обернется для него ядом. Он знал все это еще в те дни, когда младенцем спал на коленях у матери, и две посланные Герой змеи цвета неба явились забрать его жизнь. Он задушил их, но с тех пор всегда избегал жертвенных возлияний. Он победил Гидру. Он победит и Ладона. Сегодня он не умрет. Но однажды это все-таки случится. Иногда он думал, что это довольно странная жизнь — жизнь, которую проводишь в попытках избежать смерти.

Геракл прятался от гнева Ладона в густых зарослях. Змей лился сквозь высокую траву, мимо заброшенных шпалер и беседок, а Геракл отступал все дальше и дальше от центра, туда, где у стены он оставил свой лук и стрелы.

Он схватил лук, натянул его и выпрямился во весь рост.

— Сюда, Ладон, сюда, пресмыкающееся!

Ладон разъярился, и его мягкое горло открылось Геракловой стреле. Кремень пронзил его, и он умер мгновенно. В его лишенных век глазах отражалось небо, усеянные зубами челюсти беспомощно распахнулись.

Геракл знал, что всему змеиному племени свойственно притворяться мертвыми в случае опасности, поэтому он осторожно обошел вокруг поверженного исполина. И отсек кончик бронированного хвоста. Чешуя была толстой, словно грудные пластины доспехов, которых Геракл никогда не носил, довольствуясь шкурой Немейского льва, без труда убитого много лет назад.

Стоя меж двух смертей, погруженный в думы Геракл не видел, что перед ним стоит Гера. Внезапно о его покрытую потом кожу ударилась капля дождя. Он поднял глаза. Она была там. Его мучительница и его мечта.

Гера была прекрасна. Она была столь хороша, что при виде нее даже такому головорезу как Геракл хотелось побриться. Он увидел себя безо всякого зеркала — покрытый шрамами мужик с непомерными мускулами. Он боялся ее и желал. Его член то вздымался, то опадал, словно кузнечные мехи. Ему нестерпимо хотелось взять ее, но он не осмеливался. В ее глазах было лишь презрение и сдержанное отвращение.

— Ты должен убивать все, что встречаешь на своем пути, Геракл?

— Убивать или быть убитым. Почему ты обвиняешь меня?

— А кого еще мне винить?

— Вини себя. Именно с тебя все и началось.

— Все это началось с измены моего мужа и с твоего скотства.

— Ты наслала на меня безумие.

— Я не просила тебя убивать твоих собственных детей.

— Когда человек безумен, ему все равно.

— Когда человек уподобляется животному, он не знает жалости.

— Ты — мой рок, Гера, так же как я — твой.

— Боги неподвластны року. Ты никогда не станешь бессмертным, Геракл, в тебе слишком много человека.