Виктор Свен - Моль

— Нет, нет! — замахала руками Елена Петровна. — Так нельзя. В полдень вернется мой Петенька. Внучек. Ему надо обедать. Он работает и не должен опаздывать. А потом, зачем я полиции?

Старушку успокоили, объяснив, что с полицией ей не придется иметь дело, что милиция — это нечто другое и вообще она попадет домой вовремя и успеет накормить своего внука.

— Разве что так, — согласилась Елена Петровна. — Тогда едем быстренько.

Елену Петровну в уголовном розыске, действительно, долго не задерживали. Молодой и довольно любезный следователь сразу же взял лист бумаги, попросил старушку назвать имя, отчество и фамилию, указать год, место рождения и социальное положение.

«Социальное положение» сбило с толку Елену Петровну и лишь с помощью следователя она догадалась, что тут дело идет о дворянстве.

Покончив с этой пустой формальностью, следователь объяснил, что вызвали ее, Елену Петровну Нововойтову, для получения некоторых справок, крайне необходимых судебно-следственным органам.

— Вы, ведь, знаете Суходола?

— Суходола? Что вы! Понятия не имею!

— Странно! Ведь он жил в вашем домике!

— Да это же не Суходол! — всплеснула руками старушка. — Это Семен Семенович Суходолов. Очень, очень милый господин. Душевный, хоть и немножко больной. Даже не больной, а какой-то такой: он слишком много думал.

— Милый и симпатичный?

— Да, да. Он, знаете, простой человек, удивительно простой, и большой деятель. По какому ведомству — не могу вспомнить, но..

— Совершенно верно, — подтвердил следователь, что-то записывая. — И что же вы о нем знаете?

— Многое. И всё хорошее. Он часто рассказывал о совсем чужом ему профессоре богословия Воскресенском. Чужой это ему профессор, страшно бедный, старенький и без должности. Но Семен Семенович Суходолов любил его, заботился о нем. И всегда-всегда говорил, что похоронит по-старинному, в могилу с крестом.

— То есть, Воскресенского похоронит?

— Да, да. И вообще он…

— То есть, Суходолов? — уточнил следователь.

— Конечно, Суходолов. Семен Семеныч. Он удивительно как тепло умел рассказывать о своем отце, крестьянине. И еще о том, что он, Семен Семеныч, во многом виноват перед ним. Только в чем виноват, я не могу догадаться. Но он всегда мучился виной перед отцом и, знаете, перед всей своей жизнью.

— Он, что же, о каком-то своем преступлении говорил? Или в грехах каких каялся?

Старушка обиделась. Она не только отвергла предположения следователя, но и пристыдила его за плохие мысли о хорошем человеке.

Это тоже записал следователь угрозыска, а потом принялся перечислять множество фамилий, прося вспомнить, не приводил ли их Суходолов в своих рассказах. В особенности интересовался следователь тем, что говорил Суходолов о Решкове, о Мохове, Атаманчике, о полковнике Мовицком и его дочери Ирине.

Старушка не поверила, что у Суходолова такой широкий круг знакомых. Об этом она сказала следователю, добавив, что Семен Семеныч жил одиноко, никого у себя не принимал и вообще выглядел нелюдимым и замкнутым.

— Но вот с вами, — запротестовал следователь, — с вами-то Суходолов не только охотно беседовал, но и посвящал вас в свои печали.

— А то как же! — согласилась старушка. — Я для него как родная. Он меня бабушкой звал и говорил, что любит меня, и что я для него вроде радости, которая выпала ему под конец его горькой жизни.

— Но он же бросил вас, уехал, скрылся, даже не сказав, куда отправляется. Какой хороший человек так поступает? Да еще, может быть, и за квартиру не заплатил?

— Что вы! Зачем такое про него выдумываете?

— А куда он уехал?

— Куда — не знаю… А уехал? Позвольте? Да, уехал. Да, да, — задумчиво добавила Елена Петровна, — уехал…

— Итак, — сказал следователь, — вы утверждаете, что Суходолов ни о Решкове, ни о Мовицких с вами никогда не говорил?

Записав ответ Елены Петровны, следователь попросил ее прочитать протокол допроса, и — если у нее нет возражений — то и подписать.

Старушка поднесла к глазам старомодное пенсне, но читать протокол не стала, спросив;

— А где подписаться?

— Да вы прочитайте сначала, — улыбнулся следователь, — а подпись должна быть вот здесь.

— Зачем читать? — ответила старушка. — Это же вы писали?

Следователь взял подписанный протокол допроса и сказал:

— Вот и всё. А сейчас вас доставят домой. Прощайте! Прощайте… Елена Петровна…

Старушки уже не было в кабинете, но следователь всё еще продолжал улыбаться. Потом, когда улыбка пропала, он некоторое время рассматривал лежащий перед ним протокол допроса и вдруг, словно к кому-то обращаясь, тихо прошептал: