Свен Карстен: Страна Лимония

Жил-был Серёга.

Жил он на самом краю Среднерусской возвышенности, в сорока километрах от областного города Лимонова, в деревне без названия. Страна, в которой жил Серёга, названия тоже не имела. То есть, конечно, какое-то официальное наименование у страны, все-таки, было. Как же без этого. Буркина-Фасо, например. Или Гваделупа. Или даже Российский автономный регион Демократической Республики Нурсултан, сокращенно – Россия. Но жителям название своей страны, почему-то, не нравилось, и все говорили просто – "страна Лимония".

Конечно, если немножко подумать, то становится более-менее понятно, почему название родной страны было гражданам поперек души. Уж больно много всяких неприятных воспоминаний было у народа со словом "Россия" связано. Тут тебе и крепостное право, и большевики, и Первая Гражданская, и раскулачивание с расказачиванием, и тридцать седьмой вплоть до пятьдесят третьего, кукуруза, застой, "трезвость – норма жизни", инфляция, лихие девяностые, свинцовые нулевые, чрезвычайные десятые, и далее по кругу – опять большевики, Вторая Гражданская, санитарные кордоны, супер-пупер-гиперинфляция, и так оно рушилось, катилось и разваливалось, пока всем всё не осточертело окончательно. Потому и вышло в народе, что сказать "Россия" и не плюнуть при этом, стало невозможным.

Значит, век был на дворе двадцать первый, год – тридцатый, а лет Серёге было примерно шестнадцать. Точнее сказать затрудняемся. Потому, что был Серёга – ворованный. В смысле, родители его не родили, как положено, а украли. Лет, примерно, шестнадцать назад. У цыган.

С родителями этими тоже очень странно получилось. Отца у Серёги не имелось вовсе, зато было аж целых две матери. Одну мать звали простым русским именем Геологиня, а вторую – Биологиня. Это, понятно, не в паспорте было так записано, это они сами себя так называли, по профессии. Конечно, были у них и нормальные имена, а как же. Но они их первому встречному-поперечному не доверяли, держали в секрете, от сглазу, поэтому и нам имена эти остались неизвестными. Да оно и не важно, речь-то будет все больше о Серёге. Серёгу-то мы знаем.

Обе матери когда-то, в один и тот же год, закончили Воронежский университет, каждая свой факультет, но по специальности поработать у них не вышло – времена были тяжелые, голодные. Спастись можно было только личным хозяйством, и только на селе, а уж никак не в городе. Картошка, помидорчики, мамка-земля прокормит. Молодые наши красавицы-выпускницы сложили тогда вместе все свои невеликие накопления, поменяли их в Сберкассе на самые какие тогда были мелкие купюры, запихали всю эту бумажную кучу в полиэтиленовый пакет с портретом Малахова, и поехали в самую дальнюю деревню искать старуху подревнее да поглупее, но непременно чтобы была с собственным домишком и огородом. Нашли такую, и без долгих уговоров вывалили перед ней на стол "полмильёна" – продавай, бабка, свою хибару, да езжай к дочке в город. Расписаться тут, тут, и вот тут. Все уже наперед нотариально заверенное, и назад дороги не будет. Бабка поплакала, да подписала.

Домишко был снизу каменный, сверху деревянный, покосившийся, но прочный. Стоял сто лет и еще столько же простоит. Было при нем соток десять запущенного сада и еще сколько-то земли у косогора, под огород. Имелся так же сарай, садовый столик о трех ногах и пятнадцать метров забора. Что еще и надо для скромного девичьего счастья?

А почему же – девичьего? Тут надо сказать вот что: времена были тяжелые не только в продуктовом смысле. Гораздо хуже было в смысле моральном. Жить было погано всем, а нашим Геологине с Биологиней – в особенности. Потому, что принадлежали они к "группе риска". Две женщины, живут вместе, мужиков не держат – ну, вы понимаете. Не дети, небось. А тут еще приказом главного санитарного врача страны был повсеместно запрещен оральный секс. Как передающий инфекцию рыбьего гриппа. Проследить за выполнением приказа обязали губернаторов, те – милицию, а уж последние принялись решать проблему единственно понятным им способом – наручниками и дубинками. Вот девушки и не стали ждать, пока придут и за ними тоже. Сделали, так сказать, ноги. Ноги у них, кстати, были красивые, почти фотомодельные.