Илья Суслов: Прошлогодний снег

— Что сдаете? — спросил я.

— Физику, на механический, — уныло ответили они, уткнувшись в толстенные фолианты «курсов физики».

Я с тоской посмотрел на эту ужасную книгу и подумал, что я ее никогда в жизни не одолею.

— А как он принимает?

— Ничего, мужик неплохой.

Я выбрал среди этих очкариков одного, самого ученого с виду, и сказал:

— Я тебе переправлю записку, а ты мне передай шпаргалку, ладно?

— Ладно.

Я вошел в комнату и взял билет. Потом я сел за стол и добросовестно переписал содержание билета в бумажку. Потом я моргнул одному из тех, кто готовился к ответу, и незаметно подбросил ему бумажку. Он ответил преподавателю, вышел в коридор, и я стал терпеливо ждать моего очкарика. Через пять минут он вошел, взял себе билет и, проходя мимо моего стола, бросил мне на стол шпаргалку. Я изучил шпаргалку, ничего не понял, все переписал и пошел отвечать.

Когда ты отвечаешь по шпаргалке, надо вести себя так, чтобы преподаватель был абсолютно уверен, что ты знаешь предмет в два раза лучше его.

Я проговорил свою шпаргалку, делая ударения в тех местах, которые казались мне важными (в этих местах я смотрел преподавателю в глаза и говорил: «Понимаете?»). Третьим вопросом была задача. Очкарик написал мне решение, но я-то ничего не петрил, поэтому я сказал: «Необыкновенно изящная задача мне попалась. Мне кажется, что я выбрал забавное решение. Посмотрите, пожалуйста, по-моему, это очень красивая формула. Не правда ли?» Преподаватель согласился со мной.

— Молоток! — сказал мне в коридоре очкарик. — Ну, ты даешь!

— Шифрин — пятерка, — сказал преподаватель, выйдя в коридор.

Я задрожал. Как же так? Значит, достаточно мне таким арапским путем сдать эти экзамены — и я инженер! Зачем же я готовился пять лет стать редактором?

— Когда химия?

— Завтра, — сказал очкарик. — Тебя как зовут?

— Толя Шифрин. А тебя?

— Виноградов Володя. Ты приходи пораньше. С тобой как-то веселее.

Дома я взял в руки химию за 8, 9, 10 классы.

Я любил нашу химичку. Она была старая, грузная и очень рассеянная. Ей дали орден за выслугу лет. Мы ее просили рассказать, как там, в Кремле. Кремль был большой тайной. Мы знали, что в Кремле живет Сталин. Когда мы проходили мимо Кремля и видели светящееся окно, кто-нибудь обязательно говорил с любовью и уважением: «Сталин работает».

Мы думали, что Сталин никогда не спит: окно в Кремле всегда светилось.

И вот химичка попала в закрытый для нас Кремль, чтобы получить орден. Она рассказывала так: «Мы подошли к Кремлю. Нас было много. К нам подошел какой-то человек и велел нам проходить в Спасские ворота. Мы пошли. Когда мы останавливались, к нам подходили очень вежливые молодые люди и говорили: „Проходите, проходите, не задерживайтесь“. И мы вошли в большой зал. Там было много света. Откуда падал свет, мы не знали. И тут вошло правительство. И у нас всех было такое состояние, что хотелось кричать „ура!“.

И мы крикнули „ура“, и нам дали орден, высокую правительственную награду. А потом нас быстро проводили до выхода те же молодые люди. Я никогда не забуду этот день. Я очень-очень счастлива».

Опыты она проводила так.

«Возьмем правой рукой двумя пальцами вот эту пробирку, — говорила она. — Теперь левой рукой, тоже двумя пальцами, возьмем этот раствор и осторожно, без перемешивания, вольем его в первую пробирку».

Раздавался страшный взрыв. В химкабинете стелился вонючий дым, мы были в восторге. Рафка Раскин лежал на полу, изображая убитого. Ленька Кислаев стоял перед ним на коленях в глубокой скорби, я дирижировал, а класс хором пел песню: «Если ранили друга, перевяжет подруга горячие раны его!»

«Ну, вот, — огорченно говорила химичка, — вы все наглядно убедились, что опыт не удался…».

Я смотрел на учебники химии и жестоко казнил себя за то, что никогда не учил предмета, который мне предстояло завтра сдавать.

Утром мы встретились с Вовкой Виноградовым и решили украсть билет.

Когда преподавательница вошла в комнату, мы уже стояли у стола, почтительно смотря, как она достает билеты и раскладывает их на столе.

— Простите, — сказал Вовка, — мы не слишком рано пришли?

— Нет, — сказала она, — сейчас я сниму пальто и можете тянуть билет.

Я помог ей снять пальто, а Вовка стащил в это время билет со стола и сунул его в карман.

— Мы еще немного поучим, — сказал я, и мы вышли в коридор.

Это был тринадцатый билет, и он был счастливый.

Я выучил ответы на вопросы наизусть и пошел отвечать. Сначала я решил пошалить. Дрожащими пальцами я стал щупать на столе билеты.