Юй Хуа - Братья

— Спаси папу! Пожалуйста-пожалуйста, спаси папу!

Он стал отталкивать их руками и пинать ногами, но дети намертво пристали к нему. Когда он протащил их на себе метров десять, а то и больше, они все так же цеплялись за его ноги, выли и умоляли. Мужик задыхался от усталости. Он остановился и стал отирать пот. Не зная, плакать ему или смеяться, он бросил в толпу:

— Смотрите! Да посмотрите вы! Мои портки, мои тапки, мои носки… Нет, ну, мать вашу, это как называется?

Хозяйка закусочной, Тетка Су, тоже вышла на улицу и присоединилась к толпе. От детского плача она сама вот-вот готова была расплакаться.

— Ведь они же дети… — увещевала она народ.

Услышав это, мужик взбеленился:

— Какие на хрен дети? Это просто черти какие-то!

— Ну, сделай доброе дело, — отвечала Тетка Су. — Помоги им убрать тело.

— Чего? — взвизгнул мужик не своим голосом. — Хочешь, чтоб я волок на себе этот вонючий паршивый труп?

Вытерев слезы, Тетка Су ответила:

— Да никто тебя нести не заставляет. У меня есть тачка, я тебе одолжу.

Сказав это, она пошла в закусочную и вывезла тачку. Потом она от имени детей принялась умолять зевак помочь уложить на нее Сун Фаньпина. Люди пятились и отступали. Тетка Су обозлилась.

— Ты, ты, ты, и ты тоже… — говорила она, тыкая в людей пальцем.

Потом она показала на лежащего в пыли Сун Фаньпина:

— Да кто бы он ни был, раз умер — нужно прибрать, нельзя оставлять его здесь.

Наконец из толпы вышли четверо. Присев на корточки, они схватили Сун Фаньпина за руки и за ноги и, крикнув «Раз, два, взяли!», подняли тело. От натуги лица у них пошли красными пятнами. Задыхаясь, они пробормотали, что мертвец-то тяжелый, как слон. Снова приподняв тело и прокричав свое «раз-два», на счет три они наконец забросили Сун Фаньпина в тачку. От тяжелого тела тачка зашаталась и запела. Четверо мужиков отряхнули ладони. Один из них поднес руки к носу и, понюхав, сказал Тетке Су:

— Мы сходим к тебе помыть.

— Идите, — кивнула она. Потом, обернувшись, к тому, кого держали Ли с Сун Ганом, сказала: — Сделай доброе дело, отвези его.

Мужик, понурив голову, посмотрел на вцепившихся в него детей. Он горько усмехнулся:

— Выходит, мне везти его. А ну руки прочь, мать вашу! — крикнул он.

Тогда мальчишки наконец опустили руки и поднялись с колен. Вместе с мужиком они подошли к тачке. Взявшись за ручки, он снова крикнул:

— Ну! В какой дом везти?

Сун Ган, мотая головой, взмолился:

— В больницу.

— Опупеть, — сказал мужик. — Помер он, какого хера ему в больницу.

Сун Ган не поверил. Он обернулся к Тетке Су:

— Мой папа умер?

Тетка Су кивнула:

— Умер. Идите домой, бедные дети.

На этот раз Сун Ган не заревел, запрокинув голову. Он плакал тихонько, сгорбившись. Вслед за ним, согнувшись, заплакал и его брат. Дети услышали, как Тетка Су сказала мужику, что держал тачку:

— Тебе за это воздастся.

Он пошел вперед, ругаясь на ходу:

— Ага, хрен тебе чего воздастся. Эдакое проклятье на мою голову, все предки в гробу перевернулись.

К вечеру Бритый Ли с Сун Ганом, держась за руки, вернулись домой. С ними вернулось в тачке и изувеченное тело Сун Фаньпина. Дети плакали так горько, что надрывалось сердце. Они шли нетвердой походкой, по временам внезапно давясь плачем. Через какое-то время плач взрывался вновь, словно граната. Этот рев перекрывал на улицах звуки революционных песен и выкриков. Демонстранты и прохожие облепили их тачку, словно мухи на теле Сун Фаньпина. Напирая, они продвигались вместе с тачкой вперед, и гул их голосов перемежался рокотом вопросов. Мужик, что толкал тачку, принялся честить Бритого Ли с Сун Ганом:

— Кончайте выть! Уже весь поселок сбежался, чтоб вам пусто было! Все углядели, что я тут покойничка тащу, как придурок…

Многие подходили и спрашивали, кто это лежит мертвый в тачке. Всего любопытных набралось человек сорок или пятьдесят. Мужик, что толкал тачку, весь изошел со злости. Сначала ему еще хватало терпения отвечать, что в тележке лежит Сун Фаньпин, школьный учитель. Чем больше народу подходило с вопросами, тем меньше ему хотелось говорить. Он стал твердить, чтоб они разули глаза и посмотрели: кто воем воет, того и покойничек. В конце концов ему надоело всякий раз произносить так много слов, поэтому на новые вопросы он отвечал просто:

— Понятия не имею.

По спине у него текло ручьями от летнего солнца. Он толкал свою тачку с телом, да должен был еще и до мозолей на языке отвечать на вопросы толпы. От этого у него давным-давно начали сдавать нервы. Тут к нему протиснулся какой-то знакомый: