Юй Хуа - Братья

— Супер! Сыграно, что надо! — закричал он.

Через какое-то время под пристальным оком шахтерского фонаря она снова сделала вид, что смущена, и прикрылась. Ли радостно завизжал:

— Атас! Ужасно похоже!

Туг обижаться настал черед Линь Хун.

— Да ты разве на девственника похож? С этой штукой ты как старый кобель совсем. Мужчины тоже первый раз стесняются. Сун Ган вот стеснялся.

Бритый Ли решил, что она говорит дело. Он потушил свет, отвязал пояс и отшвырнул его вместе с каской на кровать.

— Теперь хоть глаз выколи. Теперь мы как девственник с девственницей, — сказал он.

Когда они обнялись в темноте и стали гладить друг друга, Ли пустил в ход свое орудие. Линь Хун закричала, взаправду закричала от боли. Услышав этот крик, Бритый Ли возбужденно задрожал всем телом. Такие звуки он извлекал из Линь Хун впервые. Спустя какое-то время она застонала от удовольствия и страдания. На теле у нее выступил пот. Из глубины боли потихоньку поднималось наслаждение. Ее тело никогда еще не чувствовало подобного волнения. Она пронзительно ощущала, как боль подталкивает вперед удовольствие, словно ракета врезается в рассекающий небо самолет. Потом ее захватила волна оргазма, она содрогнулась всем телом от нахлынувшего наслаждения и срывающимся голосом завопила:

— Как больно…

В этот миг Бритому Ли показалось, что он вернулся на двадцать лет назад. Даже видавший виды Ли никогда прежде не чувствовал подобного возбуждения. Их тела, придя в волнение, подливали масла в пылающий огонь друг друга. Линь Хун сжимала Бритого Ли, а тот крепко обнимал Линь Хун. Когда ее тело задрожало, его тело задрожало тоже. А когда она содрогнулась перед самым пиком наслаждения, Ли почувствовал, что он словно бы сжимает землю во время землетрясения. Тут его с ревом накрыла горячая волна оргазма.

Потом оба они распластались на кровати, как разбитые параличом. Их сердца бешено бились о ребра, словно во время неистового бега. Линь Хун была на последнем издыхании, а Ли дышал шумно, как паровоз. Пережив безумный приступ наслаждения, они поднялись на неизвестную доселе вершину. А теперь они словно бы медленно спускались с Эвереста. Все вокруг было белым-бело, и им казалось, что их тела легки, как бумага, парящая на ветру, что, качаясь, опускается обратно на землю.

В тот вечер, пережив неслыханный доселе оргазм, Линь Хун словно бы рассыпалась на составные части. Закрыв глаза, она без сил лежала на кровати, как жертвенный баран, пока Бритый Ли бодро взгромоздился на нее во второй раз, в третий раз и, наконец, в четвертый. Тут Линь Хун поняла, что значит побывать на волосок от смерти. На третий раз она бессильно возразила, что они ведь заключили когда-то джентльменское соглашение — больше двух раз ни-ни. Но Ли с сознанием собственной правоты объявил, что сегодня выступает в роли девственника, который впервые отведал запретный плод, и одним-двумя приступами от него не отделаешься. Ежели кобель в выгребную яму упадет, хрен его потом оттуда выкуришь. Линь Хун не оставалось ничего другого, как безвольно позволить ему взобраться на нее и в третий раз. В итоге Ли придумал еще и четвертый. Линь Хун чуть не плакала. Ей казалось, что она умирает от усталости, но Ли сказал, что это самый последний раз — больше они трахаться не станут, и он вернет ее Сун Гану.

В два часа ночи Бритому Ли позвонил Писака Лю. Ли был как раз занят своим четвертым разом, а Линь Хун, стиснув зубы, терпела боль от этой скотины. Заверещал мобильник, и Ли, не прерываясь ни на секунду, взял его посмотреть, кто звонит. Увидев, что это Писака, Ли матюгнулся и не стал снимать трубку. Через какое-то время телефон снова взорвался звоном, и Ли опять отпустил пару ругательств, но трубку так и не взял. Потом телефон стал верещать, не переставая. Ли взбесился не на шутку, схватил трубку и проревел:

— Я тут при деле…

В ответ он услышал, как в трубке затараторил Писака, и заорал громче разорвавшейся бомбы:

— Аааа!

Как громом пораженный, он подскочил с Линь Хун, голый, спрыгнул с кровати и застыл, как идиот, посреди комнаты с полуоткрытым ртом и мобильником в руке. От каждого слова Писаки он вздрагивал всем телом. Закончив говорить, Писака повесил трубку, но Ли так и остался стоять с телефоном, прижатым к уху, неподвижно, словно потеряв сознание. Потом телефон упал на пол, и Ли испуганно подскочил от его грохота. Очнувшись, он заревел и принялся ругать себя:

— Чтоб я сдох, мать твою, чтоб меня машина в асфальт закатала, чтоб сгорел бы нафиг, а не сгорел бы, так утоп, а не утоп, так лег бы под машину… Я мудак, мудак…