Юй Хуа - Братья

— Каждый мужчина мечтает о большом приборе, который может показать его способности мачо, но — в силу разных обстоятельств — многие сталкиваются с возрастом с проблемой уменьшения потенции. Это происходит на каждом шагу…

Чжоу повел банкой с таблетками, чтобы окружавшая его толпа услышала перестук. Потом он объявил, что пилюли «Безумный Чжан Фэй» — блестящая разработка отечественных медиков, основанная на историях болезни императоров двух последних династий, хранящихся в Гугуне*, и отобранная из множества первоначальных рецептов. Что до пилюль «Аполлон», то это гордость заграничной медицины, рожденная благодаря применению уникальных генных и нанотехнологий к основе хорошо известной «Виагры». Чжоу Ю загремел таблетками, словно коробейник своим барабанчиком, и сердечно поведал зевакам, что эти препараты называются пилюлями для повышения потенции, а попросту — для увеличения, утолщения и замедления. Колотя себя в грудь, он клялся и божился, что, пропив два-три курса, любой гарантированно станет «настоящим мужиком высшего сорта»!

К тому моменту Сун Ган уже понял, что Чжоу — форменный аферист. Когда их автобус, покинув Лючжэнь, покатился по шанхайским улицам, Чжоу сорвал с лица Сун Гана повязку и выбросил ее в окно. Там она и осталась висеть на каком-то шанхайском дереве. Чжоу сказал ему, что вокруг теперь нет никого, кто бы знал о его болезни, а значит, он исцелился. Сун Ган вдохнул городской воздух, обернулся и посмотрел на свисающую с ветки повязку. Автобус завернул за угол, и повязка пропала.

Через несколько дней Сун Ган понял, что за человек этот Чжоу. Изрядно поплутав, они добрались до какого-то подземного склада на окраине. Весь он был забит контрафактом — алкоголем и сигаретами. В одном из темных складских углов Чжоу купил две коробки таблеток для повышения потенции. Потом с коробками в руках Чжоу и Сун Ган прыгнули в отходящий на юг поезд и начали свое странствие, растянувшееся на год.

В тот момент Сун Ган сидел в жестком общем вагоне, окруженный сезонными рабочими, которые болтали на всех мыслимых и немыслимых диалектах. Некоторые из них ехали в Гуандун, другие собирались переправиться через пролив на остров Хайнань. Все они были холостые парни и надеялись, подзаработав деньжат, вернуться в родные края, чтоб завести жену и нарожать детей. Чжоу Ю, восседая меж них, улыбался самым сдержанным образом, временами перекидываясь с кем-нибудь парой ничего не значащих фраз. Иногда он вскидывал голову и бросал быстрый взгляд на коробки с пилюлями, которые покоились на багажной полке. Сун Гану казалось, что одетый с иголочки Чжоу выглядит уморительно среди простых рабочих. Двое работяг спросили его, каким бизнесом он занимается, и Чжоу, сверкнув Сун Гану глазами, небрежно бросил: «БАДами». Чжоу прекрасно понимал, что у рабочих нет денег и они не годятся для обмана, а потому ему было лень для них распинаться.

Сун Ган уже понял: все, что наговорил Чжоу в Лючжэни, было сплошным враньем. Он с горечью глядел на расстилавшиеся за окном поля и думал: что же будет, если последовать за таким проходимцем? Ответа на этот вопрос Сун Ган не знал. Когда он вспомнил, что Чжоу действительно срубил в Лючжэни большой куш, в его сердце затеплилась надежда. Он надеялся, что сможет быстро заработать приличный куш и вернуться домой. Ему представлялась сумма в сто тысяч юаней — ее вполне хватило бы, чтоб обеспечить жене безбедную жизнь. Ради Линь Хун он сказал себе:

— Я на все готов.

Вот уже несколько лет он дышал через намокшую от слюны повязку, а сбросив ее, ощутил, что воздух стал заметно суше. Немногословный Сун Ган в компании расточавшего пустые обещания Чжоу сделался еще молчаливее. Среди тихих ночей он часто просыпался, и перед ним вновь и вновь возникала покинутая Лючжэнь. Он думал об одинокой жизни, которую вела теперь Линь Хун, о том, как она возвращалась каждый вечер домой на велосипеде, и на его глаза наворачивались слезы. По утрам Сун Ган выходил из незнакомых маленьких гостиниц и шел по чужим улицам, пронзенный острым желанием вернуться в родной поселок, к жене. Но дело было сделано, и он говорил себе, что не может вернуться с пустыми руками, а только с достаточной суммой в кармане. Оставалось только, стиснув зубы, терпеть и следовать за Чжоу Ю по городам и весям.

Он часто доставал фотографию и тщательно изучал ее. Прежде их жизнь была такой полнокровной, а сверкающая «Вечность» служила символом семейного счастья. Первые месяцы эта фотография поддерживала его дух, но через полгода Сун Ган не осмеливался больше смотреть на нее. Едва завидев прелестную улыбку Линь Хун, он приходил в беспокойство, его обуревало страстное желание вернуться домой. Тогда Сун Ган положил карточку на самое дно чемодана и заставил себя позабыть о ней.