Юй Хуа - Братья

С Сун Ганом Чжоу прощаться не стал. Он также заплатил ему тыщу юаней зарплаты и две тыщи премии. Потом он как ни в чем не бывало уселся на диване у Сун Гана в квартире. Колоссальный лючжэньский успех авантюры с целками распалил его воображение, и он принялся в самых ярких красках расписывать открывающиеся перспективы. Чжоу поведал Сун Гану, что ему нужен помощник — именно Сун Ган. Конечно, Стихоплет по способностям его намного превосходит, но надежды на Стихоплета никакой нет — продаст при первом удобном случае. Чжоу сказал, что за десять дней, проведенных бок о бок с Сун Ганом, он уверился, что ему можно полностью доверять как другу…

— Ты вот какой человек, — сказал Чжоу, закинув ногу на ногу на Сунгановом диване, — если я отдам тебе все деньги, ты ни одного моего фэня зазря не потратишь.

Потом он прочувствованно добавил:

— Поехали со мной, Сун Ган!

Сун Ган был тронут. Перед ним раскрылись перспективы. Он знал, что в Лючжэни ему уже ничего не светит — вечно останется он «главным подменщиком», но если отправиться с Чжоу Ю, то, возможно, что-нибудь да получится. Он понятия не имел, сколько денег потратила жена, чтоб вылечить его, и уж тем более невдомек ему было, что в трубу улетали деньги Бритого Ли — Линь Хун рассказывала, что деньги приходили от родственников и друзей. Зато Сун Ган прекрасно знал, что среди ее родственников и друзей не было ни одного богача. Он думал, что она занимает деньги на лечение и что если так пойдет и дальше, то ничего хорошего из этого не выйдет. Сун Ган кивнул Чжоу Ю и решительно произнес:

— Поехали.

Вечером, когда он отдал жене заработанное на имплантах, она опешила от удивления. Она не догадывалась, что за десять дней, проведенных на улицах поселка с этим самым Чжоу, муж заработал целых три тысячи. Увидев, как удивилась Линь Хун, Сун Ган пустился в долгие сбивчивые объяснения: сперва сказал, что после лечения ему стало намного лучше, потом повздыхал о потраченных деньгах и напоследок начал толковать о том, что дорогу осилит идущий и что рыба ищет, где глубже, а человек — где лучше. Услышав это, Линь Хун осталась в недоумении. Она никак не могла взять в толк, о чем это муж толкует. В конце концов он признался ей, что собирается отправиться на заработки вместе с Чжоу Ю. Он слово в слово повторил жене все, что сказал Чжоу, и искренно спросил:

— Ты согласна на это?

— Нет, — отрицательно мотнула головой Линь Хун и решительно добавила: — Сперва вылечись, а там посмотрим.

Сун Ган горестно отозвался:

— Боюсь, что тогда поздно будет.

— Что поздно-то? — не поняла Линь Хун.

Сун Ган вздохнул и произнес:

— Наших денег на лечение никак не хватит. И тех, что тебе присылают, тоже. Я знаю, что ты берешь в долг. Даже если я вылечусь, нам с долгами никогда не расплатиться.

— Нечего тебе об этом думать, — отрезала Линь Хун. — Лечись себе спокойно.

Сун Ган покачал головой и замолчал. Он знал, что Линь Хун все равно не согласится — что бы он ни говорил. За двадцать лет супружеской жизни он никогда не делал того, с чем жена была не согласна. Линь Хун подумала, что раз он молчит, то уже отказался от своей затеи. Она не знала, что муж уже решил отправиться вместе с Чжоу Ю, и забыла о его упрямстве. Когда она уснула, как обычно, Сун Ган остался лежать рядом без сна, прислушиваясь к ее ровному дыханию и поглаживая ее теплые нежные икры. Прошлое захватило его. От мысли, что надо расстаться, ему стало горько. Это была первая их разлука со свадьбы.

На следующее утро Линь Хун на велосипеде уехала на фабрику. Сун Ган от порога проводил ее глазами. Потом он вернулся, сел за стол, расстелил лист бумаги и стал писать послание жене. Он писал, что на сей раз добьется успеха и, хоть с Бритым Ли ему не сравниться, заработанных денег хватит на безбедную жизнь для Линь Хун. Что возьмет с собой их совместную фотографию и ключ от квартиры. Каждую ночь перед сном будет любоваться снимком. А ключ берет в знак того, что намерен вернуться. Как только денег будет достаточно.

Дописав, он поднялся и достал фотографию. Она была сделана сразу после покупки сверкающей «Вечности», и на ней улыбающиеся супруги держались за новенький велосипед. Сун Ган долго-долго смотрел на фотографию, а потом убрал ее в нагрудный карман. Перерыв все шкафы, он отыскал тот самый вещмешок, на боку которого красовались иероглифы «Шанхай» — единственное наследство отца. Упрятав в него пару комплектов одежды на разные сезоны, он сложил туда же непочатые лекарства. Решив, что в запасе у него есть еще немного времени, Сун Ган запихнул в стиральную машинку одежду Линь Хун и начал убирать дом. Обливаясь потом, он вылизал весь дом до блеска и протер окна так, что они засверкали, как зеркала.