Юй Хуа - Братья

В полдень Сун Ган с Чжоу Ю, словно двое воришек, слиняли из Лючжэни. Чжоу был ужасно недоволен старомодным мешком своего спутника. Он сказал, что с эдакой дореволюционной штуковиной бизнеса не забацаешь. Чжоу высыпал одежду Сун Гана в картонную коробку, а вещмешок выкинул в ближайшую урну. Заметив, с какой тоской тот проводил глазами свой вещмешок, Чжоу утешил его, пообещав купить Сун Гану в Шанхае чемодан с иностранной надписью.

Потом оба они, понурив головы, быстро зашагали в сторону автовокзала: Сун Ган с коробками в руках, а Чжоу — с большой черной сумкой. Сун Ган не знал, что в этой сумке лежит больше ста тысяч наличности. Перед приездом в Лючжэнь Проходимец Чжоу вложил все свои деньги в импланты и остался с пятью юанями в кармане. Он поставил все на карту и сорвал банк, а теперь покидал поле боя со ста тысячами чистого дохода. Когда автобус выкатился из здания вокзала, Чжоу обернулся и попрощался с поселком:

— До скорого свиданьица!

Сун Ган тоже обернулся и посмотрел на свою Лючжэнь. Он видел, как отдалялись знакомые лица, как постепенно становились все дальше дома и улицы, и на сердце у него сделалось тоскливо. Сун Ган подумал, что через несколько часов Линь Хун поедет по этим улицам домой и, узнав, что он уже уехал, наверно, рассердится, а может быть, станет плакать. «Прости», — сказал он про себя жене. Автобус все ехал, и Лючжэнь становилась все дальше, растворяясь в полях. Сун Ган повернул голову и увидел, что сидящий рядом Чжоу уснул, обнимая черную сумку. Ему показалось, что по щекам потекли слезы, но их скрыла повязка.

В сумерках Линь Хун вернулась домой. Раскрыв дверь, она заметила, что дома очень чисто и, улыбаясь, прокричала пару раз, что все сверкает. Потом она, зовя мужа, прошла на кухню, но там никого не оказалось. Обычно в это время Сун Ган уже готовил ужин. Линь Хун понятия не имела, где он. Выйдя из кухни, она прошла к входной двери, не заметив оставленную на столе записку. Постояла снаружи. Мимо шли подсвеченные закатным солнцем пешеходы, в закусочной напротив уже зажгли освещение. Линь Хун вернулась в квартиру, прошла на кухню и принялась стряпать ужин. Ей послышалось, что кто-то открывает ключом дверь. Подумав, что это Сун Ган, она вышла из кухни, лишь затем, чтоб обнаружить, что все тихо. Тогда она вернулась к готовке.

Сделав ужин, Линь Хун поставила еду на стол. Стемнело, и, включив свет, она заметила на столе листок бумаги, но решила не брать его в голову, опустилась за стол и стала ждать возвращения Сун Гана. Тут Линь Хун показалось, что на бумаге что-то написано. Она с удивлением взяла ее в руки и лишь тогда поняла, что Сун Ган уехал. Схватив записку, она кинулась к выходу и быстрым шагом пошла в сторону автовокзала, словно пытаясь догнать его. Прошагав в свете фонарей и неоновых вывесок метров сто, она замедлила поступь. Линь Хун внезапно пронзила мысль, что муж уже оставил Лючжэнь. Она остановилась и, как в тумане, стала смотреть на поток людей и машин, бежавший рядом. Потом опустила глаза и медленно побрела домой.

В тот вечер Линь Хун при свете лампы прочла короткое послание Сун Гана не раз и не два. Из глаз ее капали слезы. Только когда они совсем размыли написанное, Линь Хун отложила бумагу. Она вовсе не винила мужа. Ей было известно, что он поступил так ради нее. Линь Хун винила саму себя — оттого, что не смогла распознать в его душе решение уйти. После исчезновения Сун Гана каждый день для нее стал равен году. На заводе ей по-прежнему приходилось сносить приставания Куряки Лю, а дома ее ждало только безмолвие. Измученная одиночеством, она включала на полную катушку телевизор и, слушая звенящие в нем голоса, думала о Сун Гане, тоскуя даже по его марлевой повязке. Ночью, перед сном, ее всегда пронзала острая горечь: муж не взял перед уходом из семейных денег ни фэня.

Линь Хун никому не сказала, что Сун Ган уехал вместе с Чжоу Ю. Она рассказывала знакомым, что он отправился по бизнесу на юг, в Гуандун. Ей казалось, что торговля имплантами, затеянная в Лючжэни Проходимцем Чжоу, была чем-то неприличным. Она была уверена, что в Гуандуне они собираются заниматься тем же самым, а потому молчала как рыба.

Она каждый день ждала весточки от мужа. В полдень Линь Хун приходила на фабричную проходную, на подоконник которой почтальон швырял связку писем, быстрым движением разрывала веревку и пробегала глазами конверты в поисках своего имени. Но Сун Ган не писал ей писем. Через месяц он позвонил. В тот вечер телефон задребезжал в закусочной Тетки Су — хозяйка кинулась через дорогу и забарабанила в дверь Линь Хун. За ней и Линь Хун перебежала улицу, влетела в закусочную и схватила трубку. В ней раздался голос Сун Гана.