Юй Хуа - Братья

Зубодер с Мороженщиком выражали живейшее сочувствие. Старый Ван даже предложил своему приятелю:

— Может, пойти к Ли, попросить его пристроить Гуаня?

— Что за нужда беспокоить генерального? — отвечал Зубодер. — Мы с тобой оба замы. Уж за воротами смотреть мы его и сами устроим.

— Чтоб я на воротах сидел? Идите в жопу, — гневно закричал Точильщик. — Да если б я тогда не сплоховал, тоже был бы сейчас и акционером, и заместителем генерального. Еще бы раньше вас был.

Сказав это, он, шипя, побрел прочь. Мороженщик озадаченно посмотрел на Зубодера, а тот только отмахнулся:

— А, кусает руку, которая кормит!

Предаваясь мыслям о пережитых мучениях, Точильщик решил, что раз нет ему жизни в Лючжэни, почему б не попробовать себя где-то еще? Тут он вспомнил, как Ли, первый раз отправившись в Шанхай, потерпел полный крах, а во второй раз, после Японии, вернулся богачом. Тогда Точильщик решил, что чем дальше он заберется, тем лучше. Сложив вещички, он побрел по главной улице поселка прямиком к автовокзалу.

Стояла теплая весенняя пора, цвели цветы. Точильщик с чемоданом и рюкзаком за плечами шел, исполненный самых дерзновенных чувств, а его отец — старый Точильщик — жалко ковылял с клюкой следом. Уезжая, сын наобещал ему с три короба: сказал, что поедет по миру куда дальше Бритого Ли, увидит куда больше и вернется куда опытней и куда богаче. Старый согбенный Точильщик, не поспевая за сыном, отставал все сильнее и умолял его не уезжать.

— Да у тебя на роду написано: не быть тебе богачом. Другие, может, чего и заработают, а ты нет, — хрипел он.

Но Гуань делал вид, что не слышит. Он в высоком порыве помахал на прощание лючжэньцам. Народ решил, что Точильщик собрался не иначе как в Америку или в Европу. Все закричали «браво!» и стали выяснять, куда он поедет сначала. Народ ждало глубокое разочарование.

— Сперва махну на Хайнань*, - ответил Точильщик.

— Да это не дальше, чем Япония, — загудел народ.

— Верно, но намного дальше, чем Шанхай, — парировал Точильщик.

Только когда автобус Точильщика выехал с автовокзала, старый Гуань доковылял до места. Вцепившись обеими руками в клюку, он глядел на клубящуюся пыль и, заливаясь слезами, говорил:

— Сынок, что на роду написано, того не изменишь…

Бритый Ли к тому моменту тоже покинул Лючжэнь и отправился в Шанхай. В своем прежнем драном наряде он пришел на автовокзал, а вот вещи за ним тащил какой-то молодой человек, похожий по виду на телохранителя. Кто-то заметил их и спросил, это еще что за чудо природы. Бритый Ли ответил, что это его шофер. Народ стал смеяться. Все говорили, что Ли обзавелся шофером, да машины-то у него нет — вот он вместе с этим типом и покатился в Шанхай на общественном транспорте.

Через несколько дней Ли вернулся, правда, не на автобусе. В Шанхае он купил себе красный «фольксваген-сантана». Персональное авто с персональным водителем остановилось перед зданием универсама. Из седана вышел человек в черном костюме от «Армани». Дырявое старье покоилось теперь в мусорном баке где-то в Шанхае.

Сперва народ не узнал Бритого Ли. Все привыкли к его драной одежде, и потом, на таких роскошных машинах разъезжали только товарищи руководители. Зеваки стали гадать, что это за тип в кожаных ботинках пожаловал в Лючжэнь. Его сверкающая бритая голова казалась смутно знакомой, словно бы ее показывали по телику. Может, это из города начальство? Или из провинции? Пока народ гадал, уж не из Пекина ли приехала важная птица, озабоченный придурок, по-прежнему не снимавший свои гринвичские часы, выбился вперед и звонко пропел:

— Товарищ директор!

Толпа удивленно загудела. Потом кто-то ошарашенно произнес:

— Выходит, это Бритый Ли!

И кто-то добавил:

— Лицом-то как похож! Прям вылитый!

Так наша Лючжэнь перевернулась с ног на голову. Бритый Ли и глава уезда Тао Цин спелись не разлей вода. Вместе они заявили, что сметут к черту старый поселок и выстроят на его месте новый. Народ поговаривал, что это в чистом виде сговор власти и капитала: Тао Цин выпускал директиву, Бритый Ли давал деньги, и дома сносили целыми улицами. Скоро старой Лючжэни не стало. Целых пять лет с утра до вечера по поселку клубилась пылища, и народ устал жаловаться, что дышит ей вместо кислорода и носит на шее заместо платка. Говорили, что Бритый Ли, как самолет В-52, ведет ковровую бомбардировку поселка. Некоторые ответственные товарищи воспылали совсем лютой ненавистью. Они заявляли, что один из эпизодов «Троецарствия »* разворачивался в Лючжэни, в «Путешествии на Запад»* тоже про нас есть пол-эпизода, а из «Речных заводей»* так вообще целых две истории. А теперь все это сносит Бритый Ли.