Юй Хуа - Братья

Слухами земля полнится, и через месяц Линь Хун узнала, в чем было дело. Одна работница с фабрики рассказала ей обо всем. За день до этого она взяла отгул и днем проходила мимо ворот уездной управы: там она увидела, как Бритый Ли с Сун Ганом восседают бок о бок посреди кучи хлама и едят один обед на двоих. На следующий день девушка, смеясь, рассказала Линь Хун, что они выглядят совсем как два голубка, лучше, чем муж с женой. Линь Хун как раз сидела у входа в цех со своими судками. Услышав это, она изменилась в лице, отложила еду и быстрым шагом вышла с фабрики.

К тому моменту, когда она доковыляла до здания администрации, братья уже поели и, сидя на земле, улыбались друг другу, а Бритый Ли что-то вещал во весь голос. С каменным лицом она подошла к ним вплотную. Ли заметил Линь Хун, вскочил с земли и тепло сказал:

— О, Линь Хун, и ты пришла…

Сун Ган тут же побелел, как полотно. Линь Хун бросила на него холодный взгляд, развернулась и пошла прочь. Ли успел только выудить из груды старья газету и собирался постелись ее на земле для Линь Хун. Обернувшись, он увидел, что она уходит, и разочарованно прогудел:

— Пришла и сразу уходишь?

Сун Ган стоял столбом, не зная, что делать. Только заметив, что Линь Хун отошла уже далеко, он вспомнил, что нужно догнать ее. Сун Ган тут же запрыгнул на велосипед и полетел следом. Линь Хун сосредоточенно шла вперед. Она услышала, как сзади приближается велосипед мужа и как тот тихо зовет ее сесть на заднее сиденье. Линь Хун, вскинув голову, продолжала шагать не глядя по сторонам, словно ничего не слышала, словно Сун Гана не существовало в помине. Он не решился снова заговорить с женой, а соскочил с седла и молча побрел сзади, толкая велосипед рядом. Так они безмолвно брели по лючжэньским улицам, будто двое незнакомцев. Много народу видело тогда это. Все останавливались и с любопытством провожали их глазами. Было понятно, что Линь Хун с Сун Ганом поссорились, а наши лючжэньские страсть как охочи до чужих дел. Кто-то окликал Линь Хун по имени, но она не отвечала — ни кивка, ни улыбки. Другие пытались окликнуть Сун Гана, но и он молчал, только улыбался и кивал, только вот его улыбка выглядела чуднее не бывает. Стихоплет Чжао тоже оказался тогда на улице и, не упуская момента, ткнул в Сун Гана пальцем, обращаясь к народу:

— Видали, вот что называется горькая усмешка.

Так Сун Ган дошел с велосипедом до самых ворот фабрики Линь Хун. Жена и тогда не посмотрела в его сторону. Она почувствовала, как Сун Ган остановился, и заколебалась. В этот миг ее сердце внезапно смягчилось, и Линь Хун обернулась к мужу, но потом снова взяла себя в руки и пошла в цех.

Сун Ган остался потерянно стоять перед входом. Когда Линь Хун пропала из виду, он не двинулся с места. Едва прозвенел звонок вечерней смены, как во дворе стало хоть шаром покати. Так же пусто было и у него на сердце. Простояв очень долго, Сун Ган наконец пошел обратно, по-прежнему толкая велосипед рядом. Он совершенно забыл, что можно сесть за руль сверкающей «Вечности», и тащился с ней под боком до самого завода.

Сун Ган промучился весь вечер. Большую часть времени он тупо глядел в угол цеха как в воду опущенный. Порой он принимался думать, но в такие моменты в голове у него становилось совсем пусто и Сун Ган опять погружался в свое забытье. Только когда прозвенел звонок со смены, он вдруг опомнился, выбежал на улицу, запрыгнул в седло велосипеда и бросился с завода, словно в атаку. Он пролетел по лючжэньским улицам, как молния, и оказался у ворот трикотажной фабрики. Работницы одна за другой начали выходить из здания, и Сун Ган остановился у входа, придерживая велосипед. Он увидел Линь Хун, болтавшую с девушками, и задохнулся от радости, но в следующее мгновение сердце у него опять упало: он не знал, станет ли она садиться с ним вместе.

Он и подумать не смел, что жена как ни в чем не бывало подойдет к нему, помашет на прощание девушкам и сядет боком на заднее сиденье, будто ровным счетом ничего не произошло. Сперва Сун Ган обомлел, а потом облегченно вздохнул. Раскрасневшись от счастья, он перебросил ногу через раму и, звеня в звонок, полетел домой. Вновь обретя счастье, он исполнился силы — ноги Сун Гана давили на педали с такой мощью, что Линь Хун, сперва державшаяся руками за сиденье, вынуждена была схватить мужа за одежду.

Но недолго музыка играла. Дома, едва закрыв входную дверь, Линь Хун вновь обратилась в лед. Подойдя к окну, она задернула шторы да так и осталась стоять, глядя на них, словно то был пейзаж за окном. Сун Ган торчал, как столб, посреди комнаты. Через какое-то время он промямлил: