Юй Хуа - Братья

— Я виноват, — дрожащим голосом произнес он.

Линь Хун поняла, что все забрал Ли, и разочарованно посмотрела на мужа.

— Какого черта ты так сделал? — зло закричала она.

Сун Ган был сам не свой от стыда. Он хотел было объяснить, как все получилось, но смог произнести только:

— Я виноват.

Линь Хун заплакала от злости и, кусая губы, сказала:

— Только вчера дала тебе деньги, а ты сегодня уже отдал все этому Ли. Ты не мог подождать пару дней? Ты не мог дать мне хоть чуть-чуть порадоваться?

Сун Ган, коря себя, хотел сказать, скрежеща зубами, что-нибудь про то, как он себя ненавидит, но смог выдавить все то же:

— Я виноват.

— Хватит! — взвизгнула Линь Хун. — Достало! Только и знаешь свое «я виноват».

Сун Ган не осмеливался больше раскрыть рот. Он, понурив голову, стоял в углу комнаты, как Сун Фаньпин во время культурной революции. Линь Хун плакала и твердила что-то, но муж совсем не реагировал на ее слова. Ей было больно, она злилась, а потом упала на кровать, не желая обращать на него внимание, и накрылась с головой одеялом. Постояв немного беззвучно, Сун Ган принялся мерить шагами комнату. Услышав стук плошек и палочек, Линь Хун поняла, что он начал готовить ужин. В комнате потихоньку стемнело. Приготовив еду, Сун Ган поставил ее на стол и разложил палочки перед мисками. Линь Хун подумала, что сейчас он подойдет и заговорит с ней, но Сун Ган сел за стол и опять замолчал, как мертвый. От злости она закусила губу. Скоро в комнате стало темно хоть глаз выколи, а Сун Ган по-прежнему восседал за столом, как истукан, словно дожидаясь, когда жена проснется, чтоб поужинать с ним вместе.

Линь Хун поняла, что Сун Ган будет сидеть так до бесконечности: если бы ей вздумалось валяться до рассвета, он так и проторчал бы за столом до самого утра. Он дышал так тихо, будто боялся разбудить ее. Линь Хун стало его жалко. Она начала вспоминать обо всем хорошем, что в нем было, о его любви к себе, о его доброте и верности, о его талантах и его непринужденности… Вспомнив это, она невольно улыбнулась и, не выдержав, позвала тихонько мужа:

— Сун Ган.

Он мгновенно вскочил со стула, но Линь Хун больше не произнесла ни слова. Поколебавшись, Сун Ган опять плюхнулся на прежнее место. Увидев, как дернулся в темноте силуэт мужа, Линь Хун опять улыбнулась и тихо проговорила:

— Сун Ган, подойди. — Он подошел к кровати. Его высоченная фигура сгорбилась перед ней. — Садись, Сун Ган, — мягко сказала Линь Хун. — Муж осторожно присел на краешек, и Линь Хун взяла его руку: — Садись ближе. — Он сел чуть поближе. Тогда жена прижала его руку к своей груди и сказала: — Сун Ган, ты слишком добрый. Я не смогу больше давать тебе деньги. — Он кивнул, и Линь Хун прижала ладонь мужа к своему лицу: — Ты не разозлился?

Сун Ган замотал в темноте головой:

— Нет.

Линь Хун села и схватила его за вторую руку. Потом она нежно произнесла:

— Я не стану тут распинаться про то, какой Ли поганец. Если б он был хороший человек, мы бы все равно его не прокормили. Ну, подумай, сколько мы с тобой вдвоем зарабатываем в месяц? А потом дети пойдут, их ведь растить надо будет. Нам никак с такой обузой не управиться. Сейчас у него нет работы, а если он и потом ее не найдет, то будет всю жизнь висеть у тебя на шее… Сун Ган, я ведь не из-за того, что сейчас происходит, переживаю, я о будущем беспокоюсь. Ты подумай о нашем будущем ребенке. Тебе непременно нужно разорвать с Ли все отношения…

Сун Ган кивнул ей сквозь темноту. Линь Хун не разглядела этого и спросила:

— Сун Ган, ты кивнул?

— Да, — ответил он, кивая.

Линь Хун замерла на мгновение и снова спросила:

— Верно я говорю?

— Да, — кивнул опять Сун Ган.

Тем вечером после грозы снова наступило затишье, а Сун Ган стал с тех пор избегать Бритого Ли всеми возможными способами. По пути с работы на фабрику Линь Хун он должен был проезжать мимо ворот администрации, где восседал бастующий Ли. Теперь Сун Ган объезжал это место кругами, и Линь Хун часто приходилось ждать его у входа. Раньше не успевала она выйти за ворота — Сун Ган уже был тут как тут. Но сейчас она, вытянув шею, подолгу высматривала мужа на улице, прежде чем он в спешке подлетал к воротам, когда все работницы уже разошлись по домам. В один прекрасный день у нее наконец испортилось настроение. С каменным лицом она молча опустилась на заднее сиденье и за всю дорогу не сказала Сун Гану ни слова. Дома Линь Хун принялась обвинять Сун Гана в том, что он заставляет ее нервничать почем зря: а вдруг с ним что-то случилось по дороге? а вдруг он раскроил себе голову о телеграфный столб? Путаясь в словах, Сун Ган объяснил, почему опоздал. Услышав это, Линь Хун звонко спросила: