Юй Хуа - Братья

— Ступай обратно.

Сун Ган покачал головой. Он раскрыл рот, но оттуда донеслось лишь прежнее:

— Бритый Ли…

Видя, что брат не двигается, Ли прикрикнул на него:

— Мать твою, ты сегодня жених, а ну пошел обратно.

Тут Сун Ган наконец-то смог выговорить:

— Почему ты отказался от потомства?

— Почему? — скорбно произнес Ли. — Я не ослеплен мирской суетой.

Сун Ган горестно замотал головой, а Бритый Ли медленно побрел прочь по краешку улицы. Отойдя шагов на десять, он обернулся и искренне добавил:

— Береги себя, Сун Ган!

На душе у Сун Гана стало паршиво. Он понял, что теперь их пути и вправду разошлись дальше некуда. Глядя, как тащится по улице Бритый Ли, Сун Ган вспомнил их первое расставание: дед держал его за руку у деревенских ворот, а Ли Лань тащила Бритого Ли прочь по тропинке.

Тем временем наш лючжэньский тореадор отошел уже далеко. По дороге ему встретился меньшой Гуань. Заметив, что Ли еле ползет по дороге, а левой рукой обнимает живот, он из любопытства окликнул его и поинтересовался, уж не прихватило ли у него пузо. Не успел Ли ответить* как Точильщик уже проявил инициативу:

— Глисты, наверняка это глисты щас там тебя щиплют.

Но Ли все еще переживал свой подвиг. Он горестно вцепился в Точильщика, вскинул руку со свидетельством и пренебрежительно произнес:

— Да что мне глисты!

Потом он развернул бумагу и ткнул ее под нос Гуаню, специально подчеркнув пальцем слово «перевязка». Точильщик внимательно прочел документ, честя последними словами врача за его неразборчивый почерк. Закончив читать, он так и не понял, о чем шла речь.

— А что такое перевязка? — спросил он.

Ли мгновенно расцвел и с гордостью ответил:

— Перевязка? Да это ж кастрация.

— Ты что, себе все хозяйство отрезал? — испуганно завизжал Точильщик.

— Ты че? — недовольно поправил Ли. — Не отрезал, перевязал.

— Так выходит, — парировал Точильщик, — у тебя все на месте?

— Ну конечно, — Ли пошарил у себя в штанах и добавил: — В лучшем виде.

Потом он героически заявил:

— Я сначала хотел отрезать. А потом как подумал, что придется, как баба, по нужде ходить — уж больно непрезентабельно, так решил перевязать.

Сказав это, он похлопал Гуаня по плечу и, придерживая живот, поплелся дальше, размахивая свидетельством. Точильщик заржал и никак не мог остановиться. Всем любопытным он рассказывал, тыча в спину удалявшегося Ли, что тот сделал себе перевязку, ну, то есть кастрировался. Правда… тут он с деловым видом добавлял: «Все у него на месте». Чем дальше отходил Ли, тем больше народу собиралось вокруг Точильщика. Все на разные лады обсуждали, что случилось. Говорили, что денек выдался на славу. Никто и представить себе не мог, что через каких-то десять лет Бритый Ли станет общим ВВП всего уезда.

Путь к ВВП Бритый Ли начал с инвалидной артели. Не было бы счастья, да несчастье помогло. Когда он со своей любовью к Линь Хун сел в калошу, артель стала выдавать одно экономическое чудо за другим. Реформы тогда шли полным ходом, и все заделались коммерсантами. Бритый Ли стал прикидывать то одно, то другое, и чем больше думал, тем сильней убеждался, что он самый настоящий коммерческий гений. Под его руководством двое хромых, трое идиотов, четверо слепых и пятеро глухих аж залоснились от собственного благополучия. Так если б под началом у него было пятьдесят бакалавров, сорок магистров, тридцать кандидатов наук и штук двадцать докторов, то разве не наполнился бы он богатством, как нефтяной танкер!

Ли вошел в такой раж, что тут же отдал приказ своим верноподданным бросить все дела и немедленно (как на пожар!) провести самое экстренное совещание в истории артели. Минуту назад размещавший по телефону заказ Бритый Ли в одно мгновение решил уволиться. Он произнес проникновенную речь, пятьдесят девять минут которой были посвящены воспеванию его талантов, а одна последняя минута — назначению двух хромых на должности начальника артели и его зама. Затем он с горечью и неподдельным сожалением объявил: все сотрудники артели единогласно приняли прошение об увольнении директора Ли. В конце он со слезами на глазах добавил:

— Спасибо!

Сказав это, он развернулся и быстро ушел. Четырнадцать верноподданных остались торчать как вкопанные. Трое улыбающихся идиотов вовсе не поняли, что такое сказал Бритый Ли, поэтому, когда он ушел, они продолжали по-прежнему улыбаться. Пятеро глухих видели только, как двигались толстые губы директора и как потом они перестали двигаться, а сам директор убежал прочь. Глухие решили, что ему приспичило, вот он и бросился сломя голову в сортир. Они сидели как ни в чем не бывало и ожидали его возвращения. Двое хромых переглядывались, не зная, что делать. Уже лет пять прошло с тех пор, как Бритый Ли так же когда-то открыл первое заседание работников артели, на котором он внезапным ударом устранил их от дел и самовольно назначил себя директором. Теперь все опять поменялось. Четверо слепых, уставившись невидящим взглядом в никуда, своими ясными мозгами первые сообразили, что Бритый Ли больше не вернется. Один из них засмеялся, и трое других подхватили его смех. Идиоты, которые и так знай себе улыбались, увидев смеющихся слепцов, решили не отставать и заржали в голос. Глухие ничего не услышали, но, увидев, как все смеются, решили, что Бритый Ли перед выходом отпустил шутку, и тоже разинули рты, подражая смеху: двое смеялись в голос, а трое — беззвучно. Тут в себя наконец пришло обескураженное начальство. Хромые поняли, что Ли уволился, но никак не могли взять в толк, отчего все так радуются. Хромой директор сказал, что товарищ Ли всегда так хорошо ко всем относился, теперь, когда его не стало, не стоит так веселиться. Хромой зам согласно закивал в ответ и добавил, что товарищ директор все верно заметил, он бы тоже так сказал. Четверо слепцов спросили, а чего это Бритый Ли решил вдруг ни с того ни с сего уволиться. Небось сделался он теперь начальником гражданской управы.