Юй Хуа - Братья

Ли поглядел на злорадствующую толпу, злобствующих родителей Линь Хун и переминавшегося с ноги на ногу Сун Гана и махнул рукой. Сун Ган засеменил следом, и они побрели по Лючжэни. Ли всегда думал, что он — фигура. На пятьсот метров такого не сыщется, а если и сыщется, то на пятьдесят — точно нет. Кто б мог знать, что он вдруг превратится в жабу и навозного жука. Ли шел в растрепанных чувствах и матерился всю дорогу.

— Мать твою, — сказал он брату, — и у героев бывают провалы.

После всего этого позора Ли дулся целую неделю, но через семь дней в нем снова вспыхнуло желание добиться любви Линь Хун. Он взялся ухаживать за ней с новой силой, применив наконец последний прием Сун Гана — терпенье и труд. Ли стал охотиться на предмет своего обожания по всему поселку, прихватив с собой брата. Когда Линь Хун появлялась в поле зрения, он, как возлюбленный и — по совместительству — телохранитель, не отставал от нее ни на шаг. Так Бритый Ли провожал Линь Хун до дома. Пока она заливалась горючими слезами и кусала от злости губы, Ли был полон радушия и болтал, не умолкая. Однажды он, как жених, представил ей Сун Гана:

— Это мой брат Сун Ган. Когда мы станем свадьбу играть, он нам шафером будет.

Когда Ли замечал, что кто-нибудь мужского пола смотрит на Линь Хун, он тут же вскидывал кулаки и орал:

— Че пялишься? А ну, щас как врежу!

Каждый раз, возвращаясь домой, Линь Хун падала на кровать, обнимала подушку и рыдала. Проплакав так раз десять, она вытерла насухо глаза и перестала плакать. Она поняла, что запираться дома и выть бесполезно, нужно самой придумать способ проучить этого бесстыдного Ли. От его навязчивых приставаний она задумала завести себе ухажера. Так тогда думали многие девушки, не только Линь Хун: стоит обзавестись другом, и назойливости Ли будет положен конец. Линь Хун перебрала в уме всех лючжэньских холостяков и наметила себе несколько целей. Потом она причесалась, накрасилась, повязала на шею бежевый платочек и вышла в поселок.

До этого Линь Хун редко гуляла по улицам, а теперь превратилась в их ангела-хранителя. Наши мужики всласть на нее насмотрелись. Почти каждый вечер, освещенная закатным солнцем, она появлялась на улице то в компании матери, то работниц с фабрики и уходила только с луной. Линь Хун знала, что весть о ее красоте разнеслась уже далеко и многие в Лючжэни сходили с ума по ней, но вот куда запропастился ее любимый мужчина — она не знала. Линь Хун надеялась, что родители подберут ей пару. Но им слишком просто было понравиться: едва находился более-менее подходящий, как они были на седьмом небе от счастья. Все твердили, что он куда лучше Бритого Ли. Но сама Линь Хун и взгляда не бросала в сторону таких кандидатов, что уж там говорить о нежных чувствах. Вот поэтому она и решила сама заняться собственной судьбой и выбрать муженька по душе. Линь Хун разгуливала по улицам с легкой улыбкой на красивом лице; когда ей встречался видный мужчина, она оглядывала его по всей форме, а потом, отойдя на пять шагов, оборачивалась и опять бросала на него взгляд. Перед ней всегда застывало лицо в немом экстазе.

Всего Линь Хун проверила так двадцать молодых мужиков. Девятнадцать из них чуть сознание от этого не потеряли, и только Сун Ган остался равнодушен к ее чарам. Девятнадцать жертв преисполнились уверенности, что глаза Линь Хун сообщили им нечто важное, особенно тот, второй, взгляд, игривый и полный страсти, что долго не давал им заснуть по ночам.

Из них восемь человек уже были женаты. Они горько вздыхали и жаловались на жизнь, оттого что не догадались повременить со свадьбой и упустили свой счастливый шанс, как шарик, отлетевший от края теннисного стола. У двоих жены были без слез не взглянешь — так они до того распереживались, что просыпались в растрепанных чувствах посреди ночи и от злости щипали как следует своих жен. Бабы с воплем пробуждались ото сна, и мужья их тут же делали вид, что спят, подтверждая это громким храпом. Так они и выходили сухими из воды. Один из мужиков щипал всегда за бедро, а другой за задницу, так что женам их приходилось несладко. Им было невдомек, что мужья мечутся в сомнениях. Оглядывая покрытые синяками тела, они думали, что у тех открываются во сне садистские наклонности. День-деньской эти бабы честили своих мужей, а ночью ни за какие коврижки не соглашались спать с ними в одной постели. Говорили, что трусят.

А еще девять мужиков были уже с подружками. Они точно так же вздыхали, плакались и думали про себя, что не вдруг все делается, тише едешь — дальше будешь. Многие подумывали, а не отстранить ли от должности нынешнюю подружку, да и приняться за Линь Хун, учтя прежние ошибки и поражения, разумеется. Восемь из девяти тряслись над свои сокровищем и рассуждали так: может, нынешняя подружка и не такая писаная красавица, как Линь Хун, но ведь было уже на нее потрачено столько нечеловеческих сил, столько медовых речей придумано, чтоб ее немножко полапать — из кожи пришлось вон лезть, чтоб с ней переспать! Хоть Линь Хун и хороша, да ведь посмотрела она всего разочек, ничегошеньки это не стоит. А со своей подружкой уже как за каменной стеной. Они решили, что раз дело начато, надо его доделать, а потому, подумывая о Линь Хун, не предпринимали никаких решительных действий. В общем, девять мужиков оказались осмотрительными ухажерами, и только один — рисковым. Этот кавалер решил сесть между двух стульев: вечером он еще нежничал со своей подружкой, а на следующий день отправился в кинотеатр и купил два билета — один сунул в карман, а другой попросил передать Линь Хун.