Юй Хуа - Братья

Кто-то в толпе, обделенный чувством юмора, ответил:

— Да уж, батенька, помер он давно.

— Знаю, — расстроенно сказал старик. — Кто ж этого не знает?

Шеренга посланцев выстроилась в два ряда перед воротами фабрики: хромые, слепые и двое глухих, что умели кричать, встали впереди, а трое идиотов и глухонемые — сзади. Ли натаскивал их во дворике артели целое утро — учил передний ряд кричать, а задний — громко хлопать. Что до идиотов, то тут Бритый Ли взял на заметку прежний урок и понял, что не вдруг все делается и если заставить дураков кричать «Линь Хун», то они того и гляди станут снова вопить «товарищ директор». Ли потратил полдня на то, чтоб научить их зажимать руками рты. Больше всего он боялся именно за этих слабоумных, а потому уже перед воротами фабрики снова прорепетировал с ними три раза нужное движение. Он зажал себе рот, и шесть рук тут же с шуршанием опустились на сжатые губы. Ли проверил каждого и остался очень доволен:

— Хорошо зажали. Даже и воде не просочиться.

Тут народ зашумел, и Бритый Ли, развернувшись к толпе, на дирижерский манер вскинул руки вверх, а потом резко опустил их, совсем как знаменитый Караян. Руки поднялись и опустились семь раз, прежде чем народ стал стихать.

Только разрозненные крики слышались еще по сторонам. Бритый Ли приставил указательный палец к губам и, вращаясь волчком, зашипел: тссс! Он делал это так усердно, что у него чуть было не закружилась голова. Зеваки наконец-то смолкли.

— Поможете мне, идет? — проревел он в толпу.

— Идет! — крикнули в ответ.

Ли удовлетворенно кивнул, и в толпе снова зашумели. Тогда он опять проделал свой трюк с указательным пальцем.

Звонок со смены все не звенел. Директор трикотажной фабрики по фамилии Лю, известный на всю Лючжэнь куряка, пыхтя папиросой, вышел с народом к воротам. Ему шепнули, что сам Бритый Ли подвел под стены фабрики войска — чуть ли не весь поселок. Этот самый Лю, которому был тогда тридцатник, за день приканчивал по три пачки курева и с утра до вечера дымил, как паровоз. Попыхивая очередной сигаретой, он вышел и увидел тьму-тьмущую зевак, столпившихся у входа. У директора душа ушла в пятки от такого зрелища. Он подумал про себя, что Бритый Ли — стопроцентный ушлепок. Куряка Лю часто встречался с ним на собраниях и знал его в лицо. Он издалека помахал Ли рукой и приветливо прокричал:

— Товарищ Ли, товарищ Ли…

Протиснувшись к Бритому Ли, Куряка, позабыв, что сигарета вот-вот прожжет руку, стал укорять его:

— Товарищ Ли, что же это ты такое творишь? Ты погляди, всю дорогу перегородил. Народ со смены пойдет — как они выбираться-то будут?

Ли рассмеялся:

— Товарищ Лю, если б ты попросил Линь Хун выйти, а я б ей сказал пару слов, то мы бы все и уладили. Я бы своих отвел. Как говорится, вернулся бы победителем.

Куряка понял, что это единственный выход. Тут он дернул правой рукой и выбросил окурок, который начал уже жечь пальцы. Кивнув, директор вытянул новую папиросу, зажег ее, нервно затянулся и вполоборота велел кому-то сбегать за Линь Хун.

Через десять минут появилась Линь Хун. Она шла, сцепив руки и низко опустив голову, шагая неповоротливо, словно хромая. При виде Линь Хун толпа взорвалась криками. Бритый Ли тут же развернулся к зевакам и снова замахал руками, как за дирижерским пультом. Народ постепенно смолк, и Ли обернулся к предмету своего обожания. Затем он дал отмашку своим верным слугам и, зажав рот левой рукой, воздел правую к небу. Идиоты, что стояли сзади, среагировали первыми и тут же зажали рты. Потом трое глухонемых принялись хлопать в ладоши, и, наконец, передний ряд начал скандировать:

— Линь Хун! Линь Хун! Линь Хун!

Сбежавшиеся зеваки тоже присоединились к крикам:

— Линь Хун! Линь Хун! Линь Хун!

— Становись первой леди инвалидной артели! Становись первой леди инвалидной артели! — вопили передние ряды.

Народ шумел так, что только на четвертый раз сумел расслышать, что горланили инвалиды. Тут зеваки отбросили все лишнее и стали вторить отряду Бритого Ли:

— Первая леди! Первая леди! Первая леди!

Бритый Ли сверкал глазами и растроганно шептал:

— Как здорово народ кричит, как здорово…

Линь Хун подняла голову и испуганно остановилась. Поглядев на толпу зевак, она развернулась и пошла обратно. Но тут вдруг случилось неожиданное: один из слабоумных, так славно зажимавший себе рот, внезапно увидел красоту вскинувшей голову Линь Хун. Потеряв всякий контроль над собой и распихивая стоящих впереди слепцов, он бросился за ней с вытянутыми вперед руками. Изо рта у него бежали слюни.