Стен Надольный - Открытие медлительности

— Добрый день, мистер Уокер!

Старик Уокер уже давно исчез из виду, когда Джон наконец сложил слова в нужном порядке.

В глазах опять стояла пелена, которая отодвигалась в сторону всякий раз, когда он хотел ее рассмотреть поближе. Если же он не смотрел на нее, она снова возвращалась на место. Все эти прыжки, наверное, связаны с движением глаз. Глаза ведь тоже перескакивают с одной точки на другую, но только по каким правилам? Джон прижал пальцем правое веко и навел левый глаз на главную улицу Спилсби. Он чувствовал, как подрагивает открытый глаз, скользя по отдельным предметам и улавливая все время что-нибудь новое, в том числе и отца, появившегося в окошке со словами:

— Вон тащится, придурок!

Наверное, отец прав. Рубашка разодрана, коленка разбита, куртка вся в крови, и в таком виде он торчит посреди площади, уставившись одним глазом на крест. Отцу, может быть, стыдно за него.

— Мать его обстирывает, обшивает, а он! — услышал Джон, а дальше пошла порка.

— Больно, — сообщил Джон отцу. Пусть отец знает, что его усилия не напрасны.

Отец считал, что младшего сына нужно хорошенько отметелить, чтобы он наконец проснулся. Кто не в состоянии постоять за себя и прокормить себя сам, тот обуза для всей деревни; за примером далеко ходить не надо, взять хотя бы родителей Шерарда, а ведь они не сказать, что такие уж неразворотливые. На что такой сгодится? Разве что пряжу бабам мотать или на поле спину гнуть. Отец, конечно, прав.

Лежа в постели, Джон разложил по полочкам всю боль прошедшего дня. Он любил покой, однако нужно уметь справляться и с такими делами, где требуется скорость. Когда он не поспевал за другими, весь мир оборачивался против него. Джон сел на кровати, положил руки на колени и начал трогать языком лунку от потерянного зуба. Так лучше думалось. Ему нужно теперь научиться быть быстрым, он должен освоить быстроту, как другие осваивают Библию или следы диких животных в лесу. Настанет день, когда он будет быстрее всех тех, кому сегодня он уступает. «Я хочу уметь по-настоящему бегать, — подумал он, — хочу быть как солнце!» Это ведь только кажется, что оно медленно ползет по небосклону, а на самом деле его лучи такие же проворные, как глаза человека, вон как с утра: стоит солнцу только показаться, а его лучи уже добегают до самых дальних гор.

— Буду быстрым, как солнце! — громко сказал он и опустился на подушки.

Во сне ему привиделся Перегрин Берти, каменный лорд Виллоуби. Он крепко держал Тома Баркера, чтобы тот выслушал Джона. Том никак не мог вырваться, его прыти хватило только на несколько суетливых движений. Джон смотрел на него некоторое время, размышляя, как лучше сказать ему то, что он хотел ему сказать.

Отчего так получалось? Может быть, все дело в холоде? Люди и звери цепенеют, когда мерзнут. Или это от голода получается такая походка, как у тех, что живут в Инг-Минге. Он всегда ходил спотыкаясь, значит, ему не хватало каких-то особых продуктов. Надо найти их и съесть. Размышляя над этим, Джон сидел на дереве у дороги, ведущей в Партии. Солнце освещало крыши Спилсби, часы на башне Святого Джеймса показывали четыре, стрелку только что передвинули. Крупные животные, думал Джон, всегда двигаются медленнее, чем, например, мыши или осы. Может быть, он великан особой породы? С виду маленький, а на самом деле большой и потому двигается так осторожно, чтобы не раздавить всякую мелочь.

Он спустился с дерева и снова полез наверх. Получилось и в самом деле слишком медленно: вот рука взялась за ветку и застряла, хотя давно уже пора было бы нацелиться на следующую. А что делают вместо этого его глаза? Они уставились на руку. Значит, все дело в этом глядении. Дерево он уже знал как свои пять пальцев, но быстрее от этого не получалось. Его глаза невозможно было заставить торопиться.

И снова он забрался на дерево, уселся поудобнее на развилке. Четверть пятого. Времени еще много. Его никто не искал, разве что Шерард. Искал, но не нашел. Он вспомнил сегодняшнее утро. Запрягли повозку. Братья и сестры с каменными лицами наблюдали за тем, как он пытается забраться, всем уже не терпелось ехать, и к тому же им не нравилось, что он их брат. Джон знал, что, когда он делал что-нибудь в спешке, он выглядел странно. Особенно из-за глаз, которые у него в такие моменты всегда казались выпученными. Нежданно-негаданно ручка дверцы могла превратиться для него в спицу от колеса или конский хвост. И тогда он замирал на месте — наморщив лоб и тяжело дыша, беззвучно шевелил губами, а в это время остальные смотрели на него и ворчали: