Зоя Туманова - Первое открытие

Зоя ТУМАНОВА

ПЕРВОЕ ОТКРЫТИЕ

Профессор приступил сразу к главному - без предисловий.

- О себе можете не рассказывать, догадываюсь и так: медалисты, пятерка по профилирующему предмету, давний интерес к археологии - и так далее. Я, как предполагается, последняя инстанция, наша беседа тот волосяной мост, по которому надо, не оступившись, перейти в состав студентов... Однако дело вовсе не во мне. И не надо вам было входить так, словно у вас путы на ногах, и не стоило усаживаться на самый краешек стула, сжимая в кулаке трепещущую душу... Мы просто поговорим. Моя задача - заставить вас подумать! Каждый, после бессонной ночи, придет и честно скажет: "Остаюсь!.." Или: "Забираю документы". Все захотите остаться - останетесь. Все уйдете - мир широк!

Четыре пары молодых глаз столкнулись друг с другом, ища в других опоры - супротив профессорской чудаковатости.

Соперники - они желали друг другу добра. Интеллектуалы привлекали ярко выраженной спортивностью облика. Были здоровы, полны энтузиазма... И всего этого было мало.

Вересов начал так:

- Мой учитель, академик Янецкий, - знаете? (торопливые, радостные кивки), - так вот, тех, кто просил посвящения в рыцари археологии, угощал присказкой: "Наша наука - дама капризная, требует от служителя своего таких достоинств: воображение поэта, знания мудреца, руки хирурга, плечи землекопа, веселость птички божией, помогающая сносить все и всяческие неудачи, терпенье муравья и выносливость мула"... Так вот - кто из вас мог бы такими качествами похвалиться?

Молчание. Опущенные глаза. Которые подымутся первыми?

Первыми оказались вот эти - серо-синие, помаргивающие от доброжелательного любопытства ко всему белому свету, - глаза того, кто носил уютную фамилию Сергушов.

- Нет у меня всех этих качеств, Игорь Николаевич! Одно только и есть - муравьиное терпение. Но, может, с его помощью можно приобрести и остальные?..

Вслед за ним решилась и девушка, единственная в компании, Шумарина. Славное, тугощекое личико заметно порозовело:

- Игорь Николаевич, я... Извините, у вас нитка к рукаву прицепилась...

Никто и понять не успел, - обрывочек нитки, миллиметров в двадцать, с рукава был снят и, на глазах у зрителей, мгновенно завязан изящным бантом.

Выходка тоже была изящной, чисто женской, Игорь Николаевич даже поаплодировал - символично, на словах:

- Браво, браво! Таким образом, нам правильно указано, что без женских рук в археологии не обойтись. Наши реставраторы - это же чудотворцы! Говорят, бог создал человека из глины. Но та глина не была расколота на тысячи обломков и перемешана с мусором столетий! А они имеют дело именно с такой - и сотворяют из нее нечто поразительное.

Итак, перед нами уже два слагаемых идеального археолога: упорство Сергушова, руки Шумариной... Что добавите вы, Кудинов?

У этого - над пристальными темными глазами взметывался характерной лепки лоб.

- Я?.. То, о чем забывал академик Янецкий, - добавлю удачливость! Адскую веру в себя! В м_о_й Чертомлыкский клад... в м_о_ю гробницу Тутанхамона!

Игорь Николаевич не спешил ответить на явный вызов. Поторопился четвертый из абитуриентов, Матниязов, и фамилией, и обликом уроженец тех мест, где, в страде и гореньи, проходила археологическая юность профессора Вересова.

- Археология - не кладоискательство! - сказал этот, с тем самым, навсегда памятным и милым акцентом...

- Все мы, так или иначе, кладоискатели. Ищем клад славы. Только одни находят, другие - нет! - Кудинов поглядывал с веселым превосходством и на товарищей, и на профессора тоже.

Игорь Николаевич мысленно потирал руки: в споре, если и не выявляется истина, то спорящие выявляют себя.

- Не понимаю таких людей, - девушка повела плечами: - Слава! "Пусть все знают, что это сделал я!" Разве недостаточно - для себя знать: это сделал я...

- Есть еще вариант, - негромко бросил Сергушов, - достаточно знать: это сделали мы...

- Ах, смирение паче гордости! - запаясничал Кудинов. - А между прочим, выходят труды. И на обложке - "И.Н.Вересов" - к примеру! А вовсе не "мы". Хотя и "мы" там были...

- "Обычай - деспот меж людей!" - Игорь Николаевич от души развеселился, он любил в науке людей бестрепетных, лезущих на рожон, таких, кому не заслонит пусть даже крохотной истины широкая спина авторитета; впрочем, все это могло быть и мальчишеской наглостью...

У Матниязова по-восточному малоподвижное лицо ничего не отразило, только в нефтяной черноте глаз просверкнуло нечто, как отблеск молнии.