Сергей Солоух - Игра в ящик

И вдруг навялили. Пристегнули к Сергею Васильевичу, Евгению Петровичу, Ольге Михайловне, Олегу Анатольевичу негаданно-нежданно Катца Б. А. с особо циничной буквой «т» внутри. Можно подумать, двойная норма за прогул. Что, прочие высокие и низкие мотивы на время отметая, во всех случаях просто-напросто неспортивно. Никогда еще, за все время существования в составе отделения электромеханики ИПУ ББ, лаборатория Льва Нахамовича не проигрывала отделенческого доминошного турнира. В парном зачете сам Л. Н. Вайс с Е. П. Дорониным садился против В. К. Воропаева и А. Л. Фрипповского. А за второй доской не отставали С. В. Зверев и О. М. Прохорова. Так бы и продолжали держать шишку, если бы не олимпийский принцип, исповедовавшийся патроном всех спортивных начинаний отделения, лично заведующим, д. т. н., профессором Вениамином Константиновичем Воропаевым. В индивидуальном разряде должны были сражаться все до единого, и общим результатом каждого подразделения становилась сумма лучшего и худшего результатов. Худшего, но ведь не жуткого? Не абсурдного, как грыжа. Однако с таким немыслимым возом костей на руках обрубал Катца любой соперник в отделении, даже главный ротозей, старик, считавшийся доселе безнадежным старым пнем, Зиновий Соломонович Розенблат, что в весеннем сезоне восемьдесят второго всегда и неизменно блиставшие перспективники лишь чудом не откатились под тараканий плинтус общего третьего места. Вот вам и цена излишества. Непрошеного дополнения в виде бессмысленного усиления смычным «т» взрывного начала аффрикаты, Катц. Весь воздух вышел раньше времени в трубу. До родов.

Но что такое игра в козла, при всем нешуточном азарте и амбициях? В конечном счете не более чем повод для очередной шутки. Шпильки, свечки, консервной банки на хвосте соседского кота. Пустое. Но ведь и полное тоже не вдохновляло ни черта. Формально принятый в аспирантуру по полиглотской разнарядке, Боря действительно безропотно и честно переводил с двух европейских языков на русский и даже с одного азиатского. По требованию Вайса выучился японскому на полугодовых курсах ВЦП. Да. Разбирал и буквы, и иероглифы. Но как! Одна и та же гадкая мысль рождалась в голове Льва Нахамовича Вайса всякий раз, когда к нему на стол ложилась очередная порция листочков, старательно произведенная трудолюбивым Борей Катцем посредством лабораторной пишущей машинки. Грешный Лев Нахамович готов был вслух предположить, что к клавишам Борис не прикасался вовсе, только бумагу подавал. До такой степени любой сделанный вроде бы самим Б. А. Катцем перевод разил станко-инструментальной механикой железного нутра «Башкирии», казался ее собственным, от Бори не зависимым продуктом. Апофеозом.

«Каждый кожух недостижим маховиком», – читал Вайс.

– Не соприкасается, что ли? – спрашивал он, кривясь от отвращения.

– Each shroud is out of touch with a flywheel, – сверялся Боря с оригиналом. – А, ну, наверное, Лев Нахамович, вы правы, не соприкасается с маховиком. Так лучше.

– «Не требуется совмещать маховик с вакуумными контейнерами», – продолжал вникать в шестереночную логику арифмометра желчный и въедливый научный руководитель. – Не нужно использовать совместно – так, по-ви ди мому?

– No need to combine flywheel with vacuum containers... Да-да, Лев Нахамович, давайте я сейчас исправлю... – смущенно бормотал Борек и тыкал плебейской маркой шариковой ручкой прямо в аристократически безупречные, белые фаланги шефа.

Природа наградила Борю Катца фотографической памятью. Он запоминал словари – целыми страницами, всю катакану с хираганой за один день, но на этой китовой глотке восприятия пищеварительный тракт Бориного интеллекта и заканчивался. Перерабатывать, переплавлять знания он не умел. Только назад отдавать мелким налом. Не человек, а нефтебаза. Негатив самого Льва Нахамовича. Проворный и бойкий ум которого легко и просто в логическую конфетку превращал любой набор сомнительных идей, но совершенно не был способен удерживать в себе пять строчек неправильных английских глаголов с b по d. Помимо всего прочего, именно это обратное сближение, зеркальная сородственность идиоту, больше чего-либо другого раздражала, а в иные дни буквально выводила из равновесия завлаба к.-т.-на Л. Н. Вайса, и лишь его змеиный хитроумный нрав и расчетливые повадки пасюка спасали Борю от бытовых унижений самого низкого разбора. Зато с каким неизменным наслаждением Лев Нахамович портил Борису настроение, когда к тому имелись все законные и, главное, праведные основания!