Дмитрий Лекух - Башни и сады Вавилона

– Все мы ее знаем, – вздыхаю я. – Но не мне тебе говорить, что только до поры, да до времени…

Он снова хмыкает и дает мне еще раз коротко затянуться, потом тушит окурок, заворачивает в золотинку от пачки сигарет и аккуратно прячет в карман.

– Коньяк будешь? – спрашивает он неожиданно.

Я сглатываю.

– А что, – удивляюсь, – можно?

Он ухмыляется.

– Кокаин, – басит, – точно нельзя. Причем пару месяцев, и это как минимум. А коньяк как раз можно, если в разумных количествах, разумеется.

– Тогда тащи, – усмехаюсь, – добро отзовется, сам понимаешь. Не маленький…

Он кривится.

Трясет головой.

На минуту задумывается.

Потом кивает каким-то своим мыслям и как-то – опять весьма не по-доброму ухмыляется.

– Дурак, – объявляет неожиданно спокойно, – я не для того все это делаю, неужели непонятно? Мне денег хватает, даже с избытком. Знаешь, кто у меня в пациентах тут ходит, олигарх недоделанный?

– Догадываюсь, – вздыхаю, – но и сам в долгу оставаться не хочу. А за спрятанный кокс я по любому твой должник, что тут, брат, непонятного? Да и нет таких людей на этом шарике, кому бы денег хватало. Сколько бы их, в смысле денег, причем изначально ни было…

Он кивает.

– Вот тут, – говорит, – ты прав. Насчет порошка, в смысле. Его-то я как раз себе и заберу, с твоего, разумеется, разрешения. Тебе он сейчас пока все равно и на хрен не нужен. А денег мне и вправду хватает, хочешь верь – хочешь не верь. И сам много зарабатываю, и жена – девушка богатая.

Молчу.

Думаю.

И дико боюсь возвращения головной боли, притаившейся где-то на окраинах мозга.

– Вот как, – удивляюсь я, – и что, не комплексуешь, что жена много денег поднимает? А то у меня полно приятелей, которые готовы в лепешку разбиться, лишь бы в их семьях такой лабуды не случалось. До разводов доходит, не поверишь…

– Отчего же не поверить, поверю. И легко. Но я лично не комплексую. Мужик свое превосходство и в другом, знаешь, доказать может. К тому же она их и не зарабатывает. Дочь одного из пациентов бывших, крутых. За отцом тут ухаживала, вот и познакомились.

– Нет, ну ни фига же себе! А что отец? Знаю я эту публику, вряд ли он такому неравному браку очень сильно обрадовался.

Он смеется и даже нос почесывает от смеха.

– Не поверишь, и вправду обрадовался. Я ж его тапочки, считай, из угла вынул. Врач-то я, – хочешь верь – хочешь не верь, – лучший на этом этаже. А денег у него столько, что считать доходы будущего зятя даже как-то унизительно получается. Так вот и живем, уже семь лет. Сына с дочкой растим, а уколы на венах я своей дуре объясняю начальной стадией диабета. Самое удивительное, что верит. Ну так я пошел за коньяком?

– Вали, брателло, – тоже начинаю смеяться я. – Чувствую, будет у нас с тобой тема для разговора сегодня ночью, ты ведь дежуришь, если не ошибаюсь?

– Не ошибаешься! Когда мне домой идти не хочется, я тут дежурю. Благо график дежурств сам себе составляю. Я ведь, дорогой мой больной, представь себе, и доктор наук, и профессор, и вообще царь, бог, и самый главный ведущий специалист этого маленького нейрохирургического отделения. Надо мной тут только пара академиков и один патологоанатом располагаются, а больше и нет никого.

– Ого, значит, и вправду будет о чем поговорить, с умным-то человеком. Дуракам-то, даже дипломированным и остепененным, я так понимаю, в чужих человеческих мозгах копаться никто не позволит. А я-то сам так до сих пор и кандидатскую защитить не удосужился. Сначала просто некогда было. А потом и вовсе что-то в мозгах заклинило. А ведь хотел очень, материала кучу собрал…

Он вздыхает.

Достает из пачки еще одну сигарету, вставляет себе в рот, но не прикуривает.

А я уж надеялся…

– Ладно, – говорит, – лежи пока что. Потом поговорим. Я сейчас палаты обойду, в кабинете у себя бутылочку прихвачу, да и расскажешь. Поработаем, так сказать, друг у друга бесплатными психотерапевтами…

Подмигнул и вышел, шелестя своим космическим балахоном.

Н-да.

Не я один, похоже, этой осенью в Москве с ума схожу.

Есть еще и другие персонажи.

Причем, что характерно, самые неожиданные…

…Насчет «разумных количеств» коньяка ночью у нас с ним, разумеется, ничего так и не получилось.