Женя Рассказова - Внутри нее

– Вы думаете, она может заплатить мне денег? Отдать в руки реальную сумму? – На лице риелтора появилась кривая ухмылка.

Я пожал плечами:

– По крайней мере, меня убедили, что она собиралась это сделать.

Аркадий задумался. Через пять минут его задумчивая поза начала терять свои очертания, глаза стали закрываться, и все тело плавно повалилось набок.

– Нехорошо как-то, – вздохнула хозяйка. – Человека споили.

– Не переживайте, – успокоил ее я. – Зато теперь мы гораздо больше знаем о Замке Мечты.

Людмила Михайловна промолчала. Она вообще была необычно молчалива все время, пока мы сидели за столом.

Убрав посуду со стола, она ухватилась за Аркадия.

– Помогите-ка мне перетащить его на диван. Там он сможет вытянуть ноги.

Меня всегда удивляла способность русских женщин проявлять заботу к совершенно незнакомым людям. Хотя теперь это качество можно отметить скорее у провинциалок. Женщины, испорченные «огнями большого города», совершенно искренне считали, что принять приглашение в ресторан – это уже знак внимания, оказанный противоположному полу.

Помогая транспортировать пьяное тело от стола к дивану, я подумал о том, что русский самогон – самый быстрый путь для следователя. Пусть даже это не прописано ни в одном учебнике практической психологии.

Теперь я знал правдоподобную историю самого дома и лишь утвердился в своих догадках: то, что когда-то было одним целым, теперь стало двумя половинами. Именно в этот момент мне удалось поймать тот кураж, без которого ни одно, даже самое простое дело не будет иметь успеха.

На следующий день на уроке живописи Ева витала в облаках. Как будто вчерашние пузырьки шампанского все еще гуляли по ее сосудам и то и дело лопались в голове. Она вспоминала прогулку по Арбату, сладкий запах баранок, лавочку-невидимку, сидя на которой можно было наблюдать за прохожими, и парня, который сначала невозможно смешил ее, а потом нес на руках. Некоторые моменты вчерашнего вечера напрочь выпали из памяти, и это тоже забавляло. Единственное, в чем она была уверена – если бы Федор поцеловал ее, то она бы обязательно запомнила первый в жизни поцелуй. Вдруг в голове раздался невыносимый шум. Он так больно надавил на виски и заполнил собой все пространство, что девушка чуть не потеряла сознание.

– Караулова? – Голос преподавателя мгновенно выкинул ее из воздушного шара мечты обратно за классную парту. – Караулова, повтори задание, которое я только что задала.

Ева встала. Весь класс обернулся в ее сторону.

– Сосуд. Нужно нарисовать сосуд, – прошептала ей соседка по парте.

– Я прошу прощения. – Она всеми силами пыталась вспомнить имя учительницы. – Я не слышала задания.

Молодая, довольно симпатичная темноволосая женщина глубоко вздохнула и обратилась к ученице, сидевшей за первой партой:

– Дарья, повтори, пожалуйста, задание для Карауловой, а то она сидит так далеко, что звук моего голоса до нее не долетает.

– Вы, Ольга Вячеславовна, попросили нарисовать сосуд любой формы, выбранной из тех, которые стоят на столе, или воспроизвести по памяти любой другой.

– Правильно, Даша. А также я сделала акцент на то, что сосуд должен быть грамотно расположен в пространстве и бросать соответствующую ему тень. Караулова, может, у тебя есть вопросы?

– Нет, Ольга Вячеславовна. Задание мне понятно: сосуд в пространстве.

– Можешь приступать.

Ева взяла в руки карандаш и долго смотрела на него. Затем она нарисовала овал, а за ним плоскость таким образом, что он находился к ней под наклоном. По всем законам физики этот овал должен был сейчас же укатиться в правый нижний угол картины. «У него должна быть опора, – подумала Ева – Трудно болтаться в пространстве и быть кому-то нужным. – Девушка провела две тонких линии, слегка расширяющихся книзу. – Вот теперь другое дело!»

К концу урока каждый из десяти учеников выходил к доске, чтобы показать свое произведение. Все дружно обсуждали ошибки и недочеты композиций и выставляли оценки. Последней вышла Ева. Когда она развернула свою картину, по аудитории прокатился шепот недоумения.

На картине была изображена человеческая голова. Точнее, такая голова скорее могла принадлежать какому-нибудь инопланетному существу. Абсолютно лысая, с огромными миндалевидными глазами, расположенными на разном уровне, она представляла собой удивительное зрелище. Нос был прямой и длинный, такой рисуют на древних египетских фресках, а рот напоминал что-то вроде крана, из которого, должно быть, вытекала жидкость. Правое ухо чудо-головы было приспособлено сразу под две вещи. Во-первых, это была ручка, а во-вторых, на этой самой ручке все еще присутствовала ушная раковина, куда, должно быть, по задумке автора и заливалась жидкость. Левое ухо отсутствовало вовсе. Надо заметить, что вся эта конструкция держалась на подставке в виде достаточно толстой шеи и бросала на плоскость абсолютно логичную, выдержанную по всем художественным законам тень. Придраться было не к чему.