Жорж Сименон - Правда о Бэби Донж

— Продолжайте, — попросил Донж. Нервы его были натянуты до предела.

— Заметьте, как мастерски проведен допрос. Он не первый проходит через мои руки, но могу заверить… На чем, однако, мы остановились?

— На «слишком далек от…»

Вопрос: И с этого момента вы ждали результатов своего поступка?

Ответ: Да.

Вопрос: О чем вы думали?

Ответ: Я не думала. Я говорила себе: «Наконец-то все кончено».

Вопрос: Словом, у вас было чувство избавления?

Ответ: Да.

Вопрос: Избавления от чего?

Ответ: Не знаю.

Вопрос: Вы почувствовали избавление от опеки, которая вас стесняла? Почувствовали, что сможете наконец жить так, как представляли себе жизнь?

Ответ: Это не совсем так.

Вопрос: А когда при первых болях ваш муж поднялся и, шатаясь, направился в ванную?…

Ответ: Я хотела, чтобы все скорее кончилось.

Вопрос: Вы не боялись, что ваше преступление раскроется?

Ответ: Я об этом не думала.

Вопрос: Что бы вы стали делать, если бы ваш муж скончался?

Ответ: Ничего. Продолжала бы жить с сыном.

Вопрос: В Каштановой роще?

Ответ: Нет, не думаю. Впрочем, не знаю. Я не вдавалась в детали. Нужно было, чтобы кто-то ушел — или он, или я. Больше я не могла этого вынести.

Мэтр Бонифас весьма удивился, когда, закрыв папку и подняв глаза, увидел, что Франсуа смотрит на него с торжествующим видом. А Франсуа в свою очередь почувствовал себя как под ледяным душем от сурового взгляда адвоката.

— Ну вот! — воскликнул Донж. — Видите?

— Что я должен видеть?

— Но… Мне кажется…

— Мне лично кажется, сударь, что перед нами такой случай цинизма, с которым я не встречался за всю свою долгую практику. Был момент, когда я надеялся, что сумею сослаться на временную невменяемость. К сожалению, три эксперта, которые производили психиатрическую экспертизу и с мнением которых я считаюсь, категоричны в своих выводах: ваша жена полностью ответственна за свои поступки. Самое большее, о чем можно говорить, — это известная экзальтация; вызванная одиночеством, в котором она прожила последние годы. Ах, если бы она выбрала револьвер!..

— Но как вы не понимаете, что именно…

Франсуа был готов заплакать от бешенства перед стеной такого непонимания. Он словно находился не кабинете мэтра Бонифаса, а в коридоре без выхода и метался меж голых, гладких стен, за которые нельзя даже зацепиться.

Неужели все они — следователь с шестью или там семью детьми, мэтр Бонифас, прокурор и бог знает кто еще — ничего не поняли в ответах Беби, таких прямых, откровенных, лаконичных?

Он-то сам понял, но, увы, бессилен объяснить. Эта трепещущая от боли плоть, непрерывное биение пульса, молодая жизнь, изо всех сил стремившаяся… И встречавшая вокруг только мертвый холод сине-зеленой воды, в толщу которой должна будет погрузиться.

Сознание, что единственный человек, мужчина, который… Он мог за столько лет… Сотни, тысячи раз имел возможность понять. Нужно было сделать всего лишь шаг, лишь протянуть руку.

Она знала это. Следила за каждым его движением, Он приезжал, переполненный жизнью, переодевался, потягивался. Неужели и на этот раз?…

Но нет. Пользуясь несколькими часами передышки, в пижаме, в домашних туфлях, непричесанный, он укатывал теннисный корт. Чинил кран в кухне. Ездил в город за шампиньонами. Наслаждался отдыхом, обжирался радостями жизни — в одиночестве, не удостаивая…

И когда, наконец, упал маленький листок, за который можно было уцепиться… С появлением Мими Ламбер у Беби возникла иллюзия собственной жизни. Муж выставил ее за дверь. Зачем? Он сам не знал. Затем, что он у себя, затем, что он хозяин, мужчина.

Пусть в доме не будет посторонних, даже если он там не бывает.

— Ах, ты хотела выйти замуж? Тем хуже для тебя, голубушка. Усвой: ты вышла замуж за Донжа, а Донжи…

Жанна избегла подобной участи, потому что Жанна не любила так сильно. Ее выручали благотворительные комитеты — «Капля молока», «Приданое для новорожденных», места, где можно приложить свою жизненную энергию: этого ей хватало, чтобы восстановить душевное равновесие.

Вся беда в том, что Беби любила его, любила неизлечимо, безнадежно, до полного отчаяния. А он ничего не замечал!

— Коль скоро вы простили жену и желаете ее оправдания, могу как адвокат сообщить вам только…

Как человек мэтр Бонифас осуждал их обоих более сурово, чем любой присяжный. Он снова испачкал нос в табаке.

— Сейчас мне трудно сказать вам, какую версию я решу защищать, — это будет зависеть от состава присяжных, а также от позиции прокурора. Но позвольте мне чистосердечно признаться, что передо мной очень трудная задача и что…