Бернар Клавель: В чужом доме

Солнце еще не взошло над лесом, но было уже светло. По зеленой глади реки Ду низко стлался туман. Он тянулся длинными лентами, цеплялся за верхушки камышей или же сгущался белыми облачками в маленьких бухтах, окаймленных кустарником.

Жюльен пересек двор и дорогу; дядя Пьер стоял на берегу у лодки, привязанной к колышку. Он смотрел на воду. Дул свежий ветерок. Пахло рекой и сухими листьями. Жюльен глубоко вдыхал эти утренние запахи.

— Через час будет тепло, — сказал дядя Пьер.

Медленно тащился товарный состав. Он прошел мост и удалился в сторону Доля. Черный дым некоторое время висел в воздухе на уровне парапета моста, потом кольцами опустился к воде. Пахнуло паровозной гарью, но ветер тут же все развеял. Поезд был уже далеко.

Дядя Пьер закурил вторую сигарету и, показав на лодку, спросил:

— Хочешь немного покататься?

Жюльен вздрогнул. Вздохнув, он сказал вполголоса:

— Да вообще-то конечно.

— Но, если разобраться, тебе не о чем жалеть. Еще вчера мы смогли урвать целый день. А если бы ты продолжал учиться, то уехал бы в Лон уже несколько дней назад. Ты собирался бы в школу и вернулся бы сюда лишь на будущий год. Ну а теперь ты сможешь приезжать каждую неделю; а летом ведь дни длинные, может быть, выгадаешь время заскочить вечерком, после работы.

Мальчик вслушивался в мерное звучание этого низкого голоса, гудевшего возле его уха. Он смотрел, как рассеивается над водой туман, но мысли его были далеко.

Бывало, прежде, когда каникулы подходили к концу, он усаживался на корму лодки, а Диана клала ему на колени свою морду. И так, укрывшись от всех, он тихо плакал. Он плакал в поезде, когда ехал домой в Лон, а затем в школе, плакал, пряча свои слезы, и, если их видели, ссылался на головную боль.

Но в это утро, застыв на берегу, он без слез смотрел на реку. И постепенно пейзаж начинал расплываться в его глазах, становился зыбким и как бы уходил вдаль.

— Жюльен, дитя мое, ты опоздаешь!

Он обернулся. Тетя Эжени стояла у ворот. Она погасила лампу в кухне, и дом, приземистый и громоздкий, выделялся темным пятном на светлеющем небе.

Жюльен вывел велосипед из сарая и поцеловал дядю Пьера и тетю Эжени.

— Если не сможешь раньше, то жду во вторник утром, — сказал дядя Пьер. — Но, конечно, лучше, если выберешься в понедельник вечером и переночуешь у нас.

Жюльен прошел через двор, тетя Эжени крикнула ему вслед:

— А главное — будь умницей и завтра же вечером напиши маме.

Он обещал и покатил по дорожке. По крутой тропинке взобрался на Фаллетанское шоссе и въехал на мост. На середине моста он притормозил, выпрямился и посмотрел в сторону дома. Под большой липой две маленькие фигурки махали ему на прощание. Рядом с ними виднелась собака.

Подъехав к кондитерской, Жюльен поставил велосипед у края тротуара. На стеклянной двери над самой ручкой было намалевано крупными буквами имя владельца: «Эрнест Петьо». Буквы эти, красные и светло-коричневые, производили впечатление увеличенной щегольской подписи. Ниже, более скромно, значилось: «Пирожник-кондитер, телефон 128». В тон надписи была выдержана и деревянная рама витрины — светло-коричневая с красными прожилками. В магазине было пусто.

В глубине витрины, слева, громоздились коробки конфет и шоколада на фоне зеленой бархатной обивки. Посреди красовалась отпечатанная на бристольской бумаге реклама: «Дольские пряники! Только у нас!». В правой части витрины, значительно более просторной и открытой со стороны магазина, был выставлен большой поднос, полный поджаристых утренних рогаликов. Рядом с ним стоял другой, на котором аппетитно разместились маленькие круглые золотистые бриоши.

Не решаясь сразу войти в помещение, Жюльен оглянулся на площадь Греви. Неподалеку женщина в белом фартуке и темной юбке мыла тротуар у входа в кафе. Чуть дальше разговаривали два человека. На противоположной стороне улица, ведущая к центру города, казалось, уходила под землю, теряясь среди близлежащих домов. В нескольких окнах еще горел свет. Из соседней булочной вышел мальчик, неся за плечами корзину с хлебом. Он шел, ссутулясь и болтая руками. Глядя ему вслед, Жюльен пробормотал:

— Когда он дойдет до конца улицы, я войду.

Но мальчик исчез в первом же переулке.

Жюльен по-прежнему стоит неподвижно. Как будто что-то мешает ему шевельнуться. Он неотрывно смотрит на человека, открывающего витрину в части улицы, скрытой полумраком. Человек входит во двор. Он, очевидно, скоро выйдет. Жюльен ждет, но в это время перед ним, за витриной, мелькает светлая фигура. Он поворачивает голову. Какая-то женщина устанавливает на белом мраморе рядом с бриошами блюдо молочных булочек. Это госпожа Петьо. Она пока еще не заметила Жюльена. Низко склонившись и задевая волосами стекла витрины, она раскладывает булочки. Ее длинные проворные руки мелькают от одного края подноса к другому. Кажется, что они ласкают коричневые завитки булочек. На одном из пальцев поблескивает толстое обручальное кольцо. Руки замедляют движение. Сейчас они остановятся. Госпожа Петьо уже приподнимает голову.