Бернар Клавель - Сердца живых

Часов в десять утра они подошли к небольшому ручью. Солнце припекало довольно сильно, солдаты решили помыться и сбрить бороды. Впервые с того дня, когда они ушли из хижины дровосека, им представилась такая возможность. Поглядевшись в маленькое зеркальце, Каранто увидел, как он бледен.

— Чепуха, — успокоил его Жюльен. — Это все усталость, и потом ты здорово оброс.

— Но ты-то ведь не такой бледный.

— Такой же. Просто зеркало искажает.

Каранто ничего не сказал, но в глазах у него затаилась тревога. Они немного поели и перед тем, как тронуться в путь, развернули дорожную карту. На ней не были указаны лесные тропы, но солдаты решили, что они находятся неподалеку от дороги, ведущей из Каркассонна в Мазаме. Франсис все еще не утратил веру в свою способность хорошо ориентироваться на местности, а положение солнца в небе, казалось, подтверждало его слова. Они шли еще добрый час, пока не достигли узкой и очень каменистой дороги, которая отлого спускалась в небольшую долину, где виднелись красные крыши.

— Спасены! — вырвалось у Жюльена.

Друзья зашагали быстрее. Подойдя к повороту, они увидели человека, который шел, ведя велосипед. Заметив их, он остановился.

— Эй, послушайте! — крикнул Жюльен, подняв руку.

Незнакомец резким движением поднял велосипед, повернул его, вскочил в седло, помчался вниз по склону и исчез.

— Вот сволочь!

Солдаты переглянулись. Каранто без сил опустился на обочину дороги и забормотал:

— Мы пропали. Пропали.

— В чем дело? Он на нас донесет? Ну и что? Хуже, чем сейчас, быть не может… Даже в тюрьме они станут тебя лечить.

Франсис выпрямился, словно от удара электрического тока. Это было его первое резкое движение за весь день. На глазах у него выступили слезы, но взгляд засверкал мрачным огнем. Он быстро заговорил:

— Нет! Нет! Слышишь? Для меня лучше околеть, чем попасть в лапы к немцам. Слушай внимательно, Дюбуа. Один раз мы по моей вине заблудились, но тогда шел дождь. Вообще же я отлично ориентируюсь. Даже ночью выбираю верное направление. Хорошая погода установилась теперь надолго. Я чувствую себя совсем здоровым, ты был прав, это случайное недомогание. Мы либо найдем людей, которых ищем, либо вернемся к дровосеку.

Заметив, что Жюльен собирается что-то сказать, Каранто остановил его повелительным жестом.

— Не бойся, — сказал он. — Я поведу тебя напрямик. Взгляни на карту, видишь, ширина этого кряжа не больше десяти километров…

Он остановился. Снизу послышался треск мотоцикла.

— Должно быть, фрицы. Пошли скорей!

Солдаты кинулись в лес и стали карабкаться в гору.

Жюльен сгибался под тяжестью поклажи, и Каранто взял у него свой вещевой мешок, сказав:

— У нас выбора нет. Будем пробираться прямо к лачуге старика, не останавливаясь даже ночью. Брось к чертям этот брезент, он слишком тяжелый. — Франсис посмотрел на свою заржавленную, покрытую засохшей грязью винтовку, швырнул ее в заросли и крикнул: — И эта дрянь нам тоже ни к чему!

Жюльен немного поколебался, потом тоже бросил винтовку. Они торопливо отрезали несколько ломтей мяса, а остаток бараньей туши кинули возле брезента. Шум мотоцикла позади них смолк, но им казалось, что они слышат какие-то голоса.

— Времени терять нельзя.

Жюльен шел впереди, но часто останавливался, чтобы помочь Каранто, который с трудом дышал. Страх придавал им силы. Жюльен был уверен, что велосипедист поднял тревогу и теперь за ними гонятся немцы. Сейчас он оказался в том же положении, в каком был Вуазен на берегу реки Лу. Еще минута — и вокруг засвистят пули. Стиснув зубы, он карабкался вверх, слыша позади прерывистое дыхание товарища. И вдруг Каранто закашлялся. Жюльен замер на месте. Обернулся и увидел, что Франсис стоит на коленях, перегнувшись вперед и вцепившись обеими руками в какой-то корень; спина у него сотрясалась от надсадного кашля.

— Господи, Франсис!

По подбородку Каранто стекала струйка крови. Он судорожно икал, и при этом изо рта у него бил красный фонтан. Жюльен подхватил товарища, поднял и прислонил к дереву. Приступ немного утих. Но Каранто задыхался.

— Беги, — прохрипел он, — беги… Мне крышка.

— Не валяй дурака.

Снизу опять донеслись крики.

— Фрицы, — прошептал Каранто.

Жюльен отстегнул оба ранца — свой и товарища, присел на корточки и сказал:

— Протяни руки.

— Ты с ума сошел.

— Давай руки, я кому говорю!

Он выкрикнул эти слова. И ощутил пылающие ладони Каранто. Взвалил товарища на спину и выпрямился. Теперь Жюльен больше не шел в гору, он двинулся в обход, решив, что преследователи будут продолжать подъем. Франсис больше не: кашлял, но Жюльен ощущал на своем виске его жаркое дыхание, с хрипом вырывавшееся из груди. Жюльен то бежал, то шел шагом, спотыкаясь, задевая пни и скользя на корнях; он шел наугад, не разбирая дороги, и только чувствовал, как в висках у него что-то оглушительно стучит.