Бернар Клавель - Сердца живых

— Видел бы нас старик! — усмехается Каранто.

Об этом же подумал и Жюльен, но ничего не сказал. Он не сводит теперь глаз с распахнутой двери овина, откуда медленно выезжает грузовичок. За машиной идет человек, позади — другой. Каранто, опередивший товарища, чуть замедляет бег, оборачивается и знаком торопит Жюльена. Тот и рад бы бежать быстрее, но на подошвы толстым слоем налипла грязь.

Солдаты достигли двора в ту самую минуту, когда грузовичок разворачивался и направлялся к дороге, которую они видели еще с горы, — дорога эта вела в долину. Услыхали ли крестьяне их шаги? Но один из них вдруг оглянулся. Он очутился в полосе света, падавшего из овина, и Жюльен увидел, что это пузатый коротконогий человек.

— Давай твою винтовку, — сказал Каранто.

Они заранее условились, что у Жюльена руки должны быть свободны, чтобы удобнее ухватить мясо, а Каранто тем временем будет держать крестьян под прицелом. Они не допускали даже мысли, что им могут оказать сопротивление. Жюльен, как более сильный, понесет мясо, Каранто будет прикрывать его отступление с добычей, а позднее догонит товарища.

Забросив одну винтовку через плечо и держа вторую наперевес, Каранто остановился, и в этот самый миг толстяк завопил:

— Берегись, Нестор, мародеры!

— Руки вверх! — кричит Каранто. — Ни с места, стрелять буду!

Он делает несколько шагов вперед, и ствол его винтовки оказывается в луче света. Жюльен ждет, пока его товарищ остановится, потом, видя, что толстяк поднимает руки над головой, подходит ближе.

— Откинь брезент с туши, — приказывает он. — И дай нам кусок мяса, мы тебе ничего дурного не сделаем.

От волнения у него перехватывает горло. Сердце бьется толчками, но голос звучит твердо. Толстяк не трогается с места. Дверца грузовика скрежещет. Жюльен поворачивает голову и кричит Каранто:

— Не давай им выйти!

Франсис делает шаг влево, и толстяк, не видя больше перед собой грозного дула, выбрасывает вперед сжатую в кулак руку. Однако Жюльен начеку. Он ждал удара и успевает уклониться. Усталости как не бывало. К нему возвращается быстрота реакций, и, пока наклонившийся вперед толстяк не успел выпрямиться, Жюльен сгибает правую ногу, и, ухнув, как дровосек, наносит ею молниеносный удар. Слышен глухой треск. Жюльену кажется, что это хрустнуло его колено. Толстяк издает вопль, голова его валится набок, левый кулак Жюльена взмывает вверх, голова крестьянина откидывается назад, а сам он всей тяжестью валится на землю; от сотрясения дребезжат железные части грузовичка. Тишина. Мотор заглох.

— Скорее! Скорее! Хватай мясо! — кричит Каранто.

Перед тем как откинуть брезент, Жюльен успевает заметить, что в глубине овина стоит еще какой-то человек с поднятыми вверх руками. В воздухе пахнет бензином, но из-под брезента сочится иной запах. Вокруг темно. Жюльен протягивает руки вперед. Нащупывает полотнище. Отбрасывает его и пальцами касается мяса. Шарит руками. Должно быть, это нога. Он хватается за нее и тянет. Туша не поддается.

— Скорей! — повторяет Каранто.

Напрягши силы, Жюльен выдергивает тушу из кузова. Видит, что все ее четыре ноги целы, и, ухватившись за них, пристраивает тушу на затылке, как это делают мясники. Обернувшись, он замечает, что Каранто вошел в овин.

— Франсис, ты что, рехнулся?

Жюльен боится, как бы сидящие в грузовике люди не набросились на его товарища сзади. Но нет. Каранто быстро подходит к какому-то подобию стола и хватает несколько газет. Он вспомнил о том, что хворост в лесу сырой, а придется разводить костер. Жюльен об этом и не подумал.

— Беги! — кричит Каранто, пятясь.

Жюльен срывается с места. Вот он уже на вспаханной земле, и теперь ноги его уходят еще глубже, чем прежде. Он продвигается вперед. Кажется, полю конца не будет. Темнота скрывает его границы.

— Мерзавцы! Расстрелять вас мало!

Голос доносится издалека. А почти рядом слышен шепот Каранто:

— Не обращай внимания, иди! Пусть себе орут. Жаркое нам обеспечено.

Жюльен шагает в полной темноте. Он не видит товарища, но чувствует, что тот рядом. И угадывает, что Франсис радуется так, словно уже наелся до отвала.

Солдаты остановились, чтобы захватить свои вещевые мешки и ранцы, и тут же, на ходу, отрезали несколько тонких ломтиков мяса, которые съели сырым.

— Совсем как галлы, — усмехнулся Каранто.

— Не скажи. Галлы были гораздо цивилизованнее, они разводили костры.

Похлопав себя по груди, там, где под курткой были спрятаны газеты, Каранто сказал: