Бернар Клавель - Плоды зимы

Наконец пришло письмо с кратким описанием брачной церемонии. Мать всплакнула, узнав, что Жюльен не венчался в церкви. Отец повторял:

— Это ничего… Это ничего не значит… Но вообще-то они не правы. Не стоит ни с кем портить отношений. В жизни всякое может быть, глядишь, и пригодится.

Он чуть было не сказал: «Меня это не удивляет, ведь она коммунистка!» Но сдержался. В последнее время его все больше трогали огорчения жены.

Теперь они уже и в самом деле отгородились от остального мира. Вечера они проводили с глазу на глаз, днем работали бок о бок, и при таком положении вечно ссориться было просто немыслимо. К тому же с некоторых пор мать тоже перестала раздражаться. Словно зимняя спячка, в которую постепенно готовилась погрузиться природа, мало-помалу овладевала и стариками. Мать еще больше сгорбилась. Лицо ее сильно осунулось, а взгляд слишком часто блуждал в пространстве.

За весь ноябрь они только раз поссорились. Произошло это в четверг. Мать сходила на рынок, к одиннадцати часам возвратилась домой и сказала:

— Я только что повстречала госпожу Греслен, директрису детского сада… Давненько я ее не видала… Она сильно постарела.

Отец почти не знал госпожу Греслен, они только раскланивались на улице, но мать часто с нею беседовала, когда Жюльен ходил в детский сад.

— Ей уж, верно, скоро на пенсию выходить, — заметил он.

— Да она давно должна была бы выйти. А тут война, вот и получилось, что она смогла остаться еще на несколько лет… Что поделаешь, всякий старается хоть немного подработать. Ведь жизнь такая трудная.

Мать замолчала. Отец решил было, что весь этот разговор она завела просто так, чтобы хоть о чем-нибудь поговорить, чтобы хоть ненадолго прервать молчание. Мать убрала купленные продукты, повесила в чулане сумку на дверь, вернулась на кухню и сказала:

— Сейчас, когда дел на огороде почти никаких, я бы тоже могла немного подработать на стороне.

Она замолчала. Отец, нахмурившись, посмотрел на нее. Но жена ничего больше не прибавила, и в конце концов он спросил:

— На стороне? Что ты хочешь сказать?

— Видишь ли, госпожа Греслен говорила, что детскому саду нужны две женщины для работы в столовой. Чтобы кормить детей и… убирать…

— Еще что! — взорвался отец. — Мы, конечно, не богачи, но я не позволю, чтобы ты мыла грязную посуду, как будто мы последние нищие. Не позволю!

Мысль, что жена будет мыть чужие кастрюли, ожгла его как кнутом, и он не сдержался.

— Чего ты злишься, — сказала мать. — Я в этом не вижу ничего зазорного. Зато я немного подработаю и смогу помочь молодым.

— Помочь им? А нам кто-нибудь когда-нибудь помогал? Неужто Жюльен не может вернуться к прежнему ремеслу или подыскать другую стоящую работу, вместо того чтобы малевать картины? На что они сейчас живут? На то, что зарабатывает жена! И ты считаешь, что это правильно? А теперь и сама хочешь на него работать! Выходит, две женщины должны трудиться, чтобы его прокормить…

— Замолчи, Гастон! Ты несправедлив. Ты прекрасно знаешь, что его каждый день могут мобилизовать, а потому никто его не наймет!

Мать тоже повысила голос, но это лишь еще больше распалило гнев отца, и он ударил кулаком по столу.

— Плевать я на все хотел. Но я не потерплю, чтобы ты, как нищенка, вытирала носы малышам и возилась с грязной посудой… А ко всему еще люди подумают, что это я тебя посылаю гнуть спину, чтобы…

Как всегда, когда отец громко кричал, он задыхался и на него находил мучительный кашель, который вырывался из его больных бронхов вместе с обильной мокротой. Сплюнув в топку и выпив стакан воды, который ему подала мать, он снова тяжело опустился на свой стул. Давно уже отца не сотрясал такой сильный приступ кашля, и теперь он сидел без сил, опершись локтем правой руки на стол, положив левую руку на колено и весь подавшись вперед, чтобы отдышаться. Дремавшая в нем усталость сразу пробудилась. Навалилась на него всей своей тяжестью. Казалось, она пригибала его к полу, в который он уставился взглядом, не в силах произнести ни слова.

День был хмурый и холодный. Да, зима уже на пороге. Зима, которой он так боялся последние годы. Неужели он и вправду так сдал, что уже не может вынести никакого напряжения? Ведь уже дважды в самый разгар зимних холодов он сильно простужался и болел — думал, не доживет до весны. Неужели приближающаяся зима будет его последней зимой? Ему пришло в голову, что, быть может, жена потому и подыскивает себе работу, что предвидит его близкую кончину. Неужели она боится Поля? Она частенько говорила: