Маттиас Наврат - Предприниматели

Я хочу ему сказать, что мне больше хочется пересечь Зону и попасть за Вогезы, чем в Новую Зеландию. Но отец не расположен к разговорам. А после ужина я всем говорю «Доброй ночи» и «Сладких снов» и ухожу в свою комнату.

Ночью в стекло стучат камешки. Под моим окном стоит длинноносый Тимо.

Пошли со мной, шепчет он. У него подготовительный рюкзак и налобный фонарь. Он поднимает свитер и светит лампой себе на ребра. Они покрыты новой живописью, которая затмевает всю предыдущую, это целая карта обоих полушарий.

У пруда я беру его за руку. А он опускает голову мне на колени. Решение принято: бежим вместе. Еще пару дней, прошу я. Мне надо собрать свой собственный приготовительный рюкзак.

Длинноносый Тимо глядит в черное небо. Потом встает и забрасывает за спину свой багаж.

Значит, встречаемся через три ночи у шахты «Темная впадина», он кладет мне руку на плечо. Потом уходит в поле и пропадает.

В поле теперь совсем тихо. Одна только каракатица указывает щупальцем в небо. Я решилась, я последую за длинноносым Тимо, и еще думаю, а ведь мы с ним так похожи, и мне становится внутри так здорово. А вон там дерево, а тут пруд. А из пруда торчит деревянная коряга.

Мне будет так не хватать нашей долины и этого пруда. И Берти. И матери и отца. Ну, да что там грустить. Нечего печалиться, я буду с длинноносым Тимо, и у нас есть будущее, оно нас ждет.

Утром в «Раю» отец разговаривает с хозяином на повышенных тонах. Хлопает дверью, и металлическая лестница гудит под его сапогами. Он садится в «мерседес» так, что машина ходит ходуном, и заводит мотор. И молча выруливает на улицу.

Этот из «Рая» утверждает, что не я определяю цены, возмущается отец. Мы в очередной раз отгрузили ему целый прицеп металла, а он называет это мелкой поставкой!

Будут ему крупные поставки! Отец намекнул хозяину «Рая», что будут новые знатные отгрузки, хозяин кивнул. Улыбнулся мне и Берти и сказал: есть ведь и другие предприятия, я только это имел в виду. И у него в каждой руке из-под паромасляной тряпки, как из шляпы фокусника, появляются два каких-то лакомства в пастельно-зеленой обертке — для меня и Берти. От нового конечного получателя товара, говорит он. Прошу, обращается он к отцу, указывая на лестницу в его контору, и отец следует за ним наверх.

Чего молчим, спрашиваю я отца, когда мы уже почти проехали Титизее. Отец, вцепившись в руль, не отрывается от дороги. Когда проезжаем Виденер-Эк, он произносит наконец: мы никогда больше не поедем в «Рай». Он паркует автомобиль, выходит и смотрит на долину, облокотившись на капот. Потом обходит машину и достает из багажника ружье. Он подходит к самому краю долины и — бабах! И еще раз — бабах! Бабах! Трижды отец стреляет в небо, грохот прокатывается по горным вершинам, спускается в долину и проваливается справа и слева в ущелья Шварцвальда.

Отец убирает ружье обратно в багажник и снова садится в машину. Едем дальше. Когда цены падают, говорит он, приходится изворачиваться. Надо осваивать новые рынки. Способность приспосабливаться — вот что! А в рабство к этому типу из «Рая» мы никогда не пойдем!

Уже в сумерках приезжаем домой. Относим вещи в подвал. У калитки стоит длинноносый Тимо и подзывает меня к забору. Не могу сейчас, говорю.

Готовишься? — спрашивает он.

Еще как, отвечаю.

Он протягивает мне записку — список того, что необходимо для Зоны.

Мне надо идти, говорю я, машу ему рукой и возвращаюсь домой.

Значит, через два дня, кричит он мне вслед.

Через два дня, подтверждаю я.

Складываю список вещей, необходимый для Зоны, и прячу в карман брюк.

Ночью подвожу баланс, свожу расходы с доходами. Я еще молодая, ночная смена для меня — пустяк. Голова работает, дел полно, а усталость — удел безработных. А предприятие должно уметь реагировать на потребности рынка. Еще раз, в последний, подведу баланс, оставлю им дела в порядке — матери, отцу и Берти. Предприятие требует жертв, личных жертв, и Берти тому лучший пример. А наш баланс ни в чем не позволяет что-то сэкономить. Единственный выход — еще увеличивать рабочее время.

На другое утро отец объявляет: планы меняются! Едем в Большой город. Он надевает свою официальную рубашку специально для Большого города, белую, со множеством пуговиц, на рукавах даже по две кряду. Нет! Берти протестует. Его можно понять: один день в Большом городе — это «Специальный день», но только не для Берти, потому что ему придется торчать в «мерседесе» и сторожить машину, пока мы с отцом будем говорить с человеком с большими возможностями. Это «Специальный день» для Ассистентки, день, когда пускают в ход инвентарные тетради, таблицы и финансовый баланс.