Юля Пилипенко - Голубь с зеленым горошком

— Я так понимаю, что это и есть тот человек, ради которого мы здесь. Не пора ли открыть карты, синьор Инганнаморте?

— Мадемуазель, наберитесь терпения. Вам нравятся картины?

— Да, очень необычно. Никогда не видела ничего подобного. А кто художник?

— Организатор выставки и есть художник. И очень известный португальский политик. Дайте мне секунду. Я пойду поздороваюсь и попробую вас познакомить, пока эти коршуны ее не растерзали.

Дженнаро подошел к виновнице торжества, которую, вне всякого сомнения, порадовало его появление. Они расцеловались и проговорили несколько минут, прежде чем он указал ей на меня. Она улыбалась, кивала в ответ на произнесенные им слова, и в конце концов они в ногу зашагали в моем направлении. Я чуть не выронила врученный официантом бокал шампанского с плавающей на дне клубникой, когда мой спутник со свойственной ему невозмутимостью произнес:

— Виоланда, позвольте вам представить мою подругу Джулию. Джулия, познакомьтесь: Виоланда Сарамаго.

Если имя Виоланда пронзило меня утонченностью и красотой, то вторая часть его фразы, мягко говоря, удивила. В жизни я знала лишь одного гениального человека с аналогичной фамилией — великого писателя и нобелевского лауреата Жозе Сарамаго. Дженнаро явно наслаждался моим оцепенением в связи с преподнесенным сюрпризом. Виоланда взяла ситуацию в свои руки, дважды меня поцеловала и заговорила приятным голосом:

— Джулия, синьор Инганнаморте сказал мне, что вы пишете. Я очень рада знакомству с писателем из такой далекой страны.

— Простите, синьора Сарамаго, честно говоря, я очень растеряна. Синьор Инганнаморте не сообщил мне, с кем именно меня познакомит.

Я бросила на него гневный взгляд, ответом на который послужила его сногсшибательная холодная улыбка.

— О, этот человек полон тайн и сюрпризов, — заулыбалась Виоланда.

— Я верно понимаю, что вы дочь Жозе Сарамаго?

— Именно так.

— Простите, у меня нет слов. Точнее, я их не нахожу. Для меня огромная честь познакомиться с вами. Я перечитала множество книг вашего отца. Нас с ним даже связывает общее украинское издательство, опубликовавшее наши романы. Правда, я пишу со знаками препинания и обычно использую тире и пробелы в диалогах. И я в восторге от ваших картин… Как называется эта техника?

— Это «Tecnica mista» и моя первая личная выставка. Я немного нервничаю.

— Поверьте, вы нервничаете гораздо меньше, чем я минуту назад.

Окружившая меня маленькая компания рассмеялась, и моральное напряжение немножко спало. Перед тем как оставить нас и направиться к микрофону, чтобы поприветствовать гостей и произнести публичную речь, Виоланда призналась мне, что всю жизнь ей было очень нелегко носить фамилию отца. Она обладала светскими манерами, врожденной скромностью и большим домом в городе Санта-Круз. Крепко меня обняв и пожелав удачи на писательском поприще, синьора Сарамаго попросила оставить для нее отзыв в книге гостей.

Я не знала, как благодарить Дженнаро. Просто не знала. Дело было даже не в том, что он уделял мне время, кружил по острову и знакомил с интересными людьми. Дело было в том, как он это делал — легко, непринужденно и без second intentions [57]. По пути домой я без устали твердила «спасибо», а Дженнаро делал вид, что не понимает причину моей благодарности. Либо действительно не понимал.

— Мадемуазель, я же ничего не сделал. Мне приятно проводить с вами время. Приятно и весело, если не брать сегодняшнее позднее утро. И я рад, что мне удалось вас немного отвлечь.

Он свернул на уже примелькавшуюся мне Calcada de Santa Clara, и за нами следовали два автомобиля, ослепивших фарами узкую ночную улочку. Как же мне не хотелось выходить из этой машины и вставлять металлический ключ в дверной замок…

— Берегите себя, ладно? — сказал он на прощание, нажав на кнопку аварийки и приостановив движение.

— Ладно. Я увижу вас завтра?

— Завтра я улетаю.

Ответ был настолько неожиданным, что по моему лицу пронеслась тень, которая не могла остаться незамеченной.

— Ну что за реакция? Я был очень рад с вами познакомиться. А вы разве нет?

Я не знала, что ответить. К горлу подступил плотный ком, и мой голос прозвучал как-то глухо и очень отстраненно:

— Да, конечно. До свидания.

Не в силах встретиться с ним глазами, я потянула за ручку машины и услышала ставший родным мне смех:

— Мадемуазель, вы правда замечательный ребенок. Но я не хочу, чтобы вы прощались со мной таким образом, когда придет время. Завтра рано утром я улетаю по делам в Лиссабон. А послезавтра туда летите вы.