Юля Пилипенко - Голубь с зеленым горошком

— Мадемуазель…

— Синьор Инганнаморте…

Мы одновременно киваем. Я робко, а он уверенно. Мы касаемся дверных ручек «ройса». Ну, здравствуй, «Choupana Hills Spa & Resort». Здравствуй, отель, которого больше нет.

Дым. Убийственный дым. Он сдавливал шею, обволакивал горло, раздражал, насиловал и сбивал с ног. Мы были одни. Одни на территории огромного, исчезающего, распадающегося на части отеля. Не было больше пожарных и ярко-красных машин, не было смертоносного звука сирены, который я так ненавидела с семнадцати лет… Хруст. Бесконечный, безудержный хруст. Скрежет погребенных навеки веток, выглаженных садовником идеальных кустарников и тающих на глазах игрушечных домиков. Они зависали на определенном расстоянии от земли, соответствуя японским капризам из серии «влажность почвы не повлияет на драгоценное здоровье наших клиентов». Такая себе ирония судьбы. Забавный сценарист-мятежник. Гости 5-star-отеля на холме уже ютились на футбольном стадионе, где в свое время тренировался сам Криштиану. Но есть я. Единственный, почти единственный посетитель. И мне страшно. Страх скользит по щиколоткам, подбирается к голени, заныривает под короткие шорты и, к неприкрытому ужасу, возбуждает. Страх будоражит и воскрешает из мертвых. Сейчас, прямо сейчас, в данный момент он уничтожает и в то же время спасает. Грохот. Безумный и шокирующий. Он доносится из здания рецепции, в считаных метрах и секундах от нас. Дым резвится, расходится в стороны и позволяет рассмотреть аллею, по которой мы идем, почти бежим. Рухнула балка. Возможно, лестница. Смерть расправляет крылья. Ее гордость зашкаливает, грудь колесом, ее амбиции безудержны, а власть беспрекословна. Смерть. Тысячи осколков стекол под ногами. Они царапают уязвимые подошвы моей обуви. Джоана… Почему-то я думаю о тебе. Ты лучший менеджер лучшего отеля. Ты можешь и умеешь все. Знала ли ты, что именно в этих шортах, безразмерной майке и славных мокасинах я окажусь с ним там, где слово «жизнь» — моветон и нелепость? Знала ли ты, что мне будет страшно? Знала ли ты, что… Невозможно идти дальше. Он держит меня за руку и смотрит по сторонам. Анализирует глазами. Оценивает обстановку. И нам некуда больше идти, Джоана. Здесь все объято пламенем. У меня печет кожа. Каждый ее миллиметр. И кружится голова. Я стараюсь думать о тех десертах на террасе в апартаментах Бернарда Шоу. Ты говорила мне, что у тебя проблемы с позвоночником. И я горжусь тобой. После всего пережитого ты ходишь на каблуках. Ты назвала меня ребенком, как и Дженнаро. Он постоянно так меня называет. Мне сейчас так страшно…

— Джулия…

— Нам некуда больше идти… Конец…

— Есть только один вариант.

«Ненавижу тебя, ненавижу, ненавижу, ненавижу, ненавижу!»

Я смотрела на бассейн, который четко повторял змееобразные линии отеля. Он огибал полыхающее здание рецепции, извивался, выпрямлялся и проваливался в огненную пасть. При другом стечении обстоятельств здесь можно было бы рассекать на водном мотоцикле, вызывая улыбки отдыхающих на лежаках пожилых людей.

«Насколько ты горячая? Не сварюсь?»

Вода очаровывала и в какой-то степени манила своей иллюзорной прохладой, но меня начинало подташнивать от приторного запаха дыма и полушокового состояния. Мне трудно дышать. Так трудно. И этот постоянный, раздражающий, пугающий треск… Он доносится со всех сторон, напоминает вопль и животный визг. Немеют руки, немеют ноги и мысли, застывает бешеный пульс. Ну давай. Давааааай. Не думай, не вспоминай. Пожалуйста, не вспоминай. Но ведь тогда было еще страшнее, так ведь? Нет, не так. Тогда было гораздо больше риска, но меньше страха. Тогда вообще не было никакого страха. Просто хотелось, чтобы все наконец закончилось. Чтобы не было больше лампочек и белых потолков операционной. Чтобы те люди, которые за меня боролись, не плакали в случае неудачи. Но больше всего хотелось, чтобы исчезла боль. Испарилась, умерла, легла в непроницаемый гроб, затаилась на самом глубоком дне и никогда, никогда, если Ты, дорогой Всевышний, меня слышишь, больше никогда не возвращалась. Не смела вернуться и напомнить о себе.

— Думаете, с той стороны бассейна еще что-нибудь уцелело? — моему голосу не хватало присутствия надежды.

— Предпочитаю лично в этом убедиться, — молниеносно ответил мой друг. — Не хотите подождать здесь?

Я нервно улыбнулась. На смену улыбки пришел легкий кашель, постепенно переросший в неподдельный взрыв смеха. Я приложила ладони к мышцам живота и, глядя на Дженнаро, смахивала выступившие на глазах слезы. Синьор Инганнаморте слегка наморщил лоб, чем еще больше меня рассмешил. Его острый аналитический ум не знал, как реагировать на спонтанный приступ моего нервного веселья.