Марк Хэддон - Крушение пирса

Он откупорил бутылку красного сухого вина «Шато Пуи-Бланке», затем они посмотрели «Остров проклятых» Скорсезе, при этом практически не разговаривали, и он никак не мог понять, то ли им обоим стыдно, то ли между ними возникла некая особая, не требующая слов связь. Они вели себя словно заговорщики, которым не требуется ни задавать вопросы, ни давать на них ответы.

Однако среди ночи Эмбер вдруг взяла руку Гевина, сунула ее себе между ногами и стала тереться о его пальцы, пока не кончила. Она плакала при этом, так что ему пришлось притвориться, будто он все еще спит, чтобы не спрашивать у нее, в чем дело. Впрочем, вскоре он действительно снова заснул, и ему приснился очень живой и яркий сон: его сынишка играл и весело подпрыгивал в волнах залива Хаф-Мун, а Кёрстин испекла на его седьмой день рождения пирог в виде хищного двуногого ящера велоцераптора, и они вместе читали фантастическую книжку «Осборн и маленький Загазу» и еще «Мы идем охотиться на медведей» Майкла Розена. Впервые за много лет он так много думал о сыне. Вспоминал то «кричальное» соревнование, которое они однажды устроили в Малверн-Хиллз, после чего оба два дня вообще не могли говорить. Гевин считал, что все еще, наверное, спит, и был уверен, что, как только проснется, его вновь охватит прежнее душераздирающее чувство полного одиночества. Но разве можно навсегда остаться внутри сна?

И вдруг он понял, что глаза его открыты, а снизу доносится запах сигаретного дыма и громкая музыка.

Когда Лео прочел в газете о случившемся с Гевином, его охватило чувство, которое обычно именуют shadenfreude [31] Удовольствие, получаемое от несчастий других людей, злорадство ( нем .). . Он все еще винил брата в том, что произошло с Аней на Рождество, — из-за этого ей на какое-то время даже пришлось прервать школьные занятия, поскольку ее мучили головные боли и боли в животе, а также постоянная усталость. Что же касается аргументов, то их у него и Софи было более чем достаточно. И все же Лео попытался выйти с Гевином на связь — исключительно ради того, чтобы успокоить мать, — но ни на свои электронные послания, ни на телефонные звонки ответа так и не получил. Вот тогда он и начал по-настоящему волноваться.

Он связался с Кёрстин, с Эмми и с Тони, но узнал лишь, что в последний раз Гевина видели недель семь назад. Теперь Лео встревожился не на шутку; его преследовало жуткое видение: Гевин извивается в петле поставленной на него ловушки, а все стоят вокруг и смотрят на это, самодовольно усмехаясь, уверенные, что он получил по заслугам. Вообще-то, конечно, Лео следовало бы попросить Сару съездить к Гевину в Лондон — она и жила гораздо ближе, и была более обеспеченной, чем он, Лео, но ему помешало вечное чувство соперничества, хотя он всегда старательно делал вид, что выше подобных «детских счетов». В итоге Лео пошел на немыслимые траты и в первых числах мая предпринял пятичасовую поездку в Лондон, сев на самый ранний субботний поезд.

Когда он снова постучался в дверь дома Гевина, ему никто не ответил, и он решил, что, наверное, еще слишком рано. Просидев на крыльце час и успев прочитать целых четыре главы из «Предатели Господа» Джесси Чайлдз [32] Джесси Чайлдз (р. 1976) — английская писательница и историк; в книге «Предатели Господа» (2014) описывается елизаветинская Англия и Пороховой заговор 1605 г. , Лео снова постучал. Ответа по-прежнему не было, и он обозлился на себя за то, что оказался столь непредусмотрителен. Ведь его братец мог сейчас находиться где угодно, например на Бали, даже не подумав известить об этом родных. Лео прогулялся пешком до Кью-Гарденс [33] Кью-Гарденс — Королевский ботанический сад в западной части Лондона, основанный в 1759 г. и обратно, размышляя о бесчисленных обидах и оскорблениях, как затаенных, так и высказанных вслух, которые отравили все его детство, проведенное как бы в тени Гевина, «золотого мальчика». Он вспоминал шерстяное пальтишко, которое ему пришлось донашивать после брата, и день, когда Гевин вытолкнул его из домика на дереве, и полки, которые отец своими руками смастерил исключительно для Гевина, хотя они в итоге и оказались слишком хлипкими и не годились для книг и игрушек. Вернувшись к дому Гевина, Лео в третий раз постучал и, не дождавшись ответа, решил, что больше стучать не будет. Перебравшись через колючую, предназначенную для защиты от воров, зеленую изгородь, он заглянул в боковое окошко. Ему казалось — он даже отчасти на это надеялся, — что сейчас он увидит если не тело мертвого брата, то по крайней мере жуткую грязь и запустение. Но вместо этого он увидел неизвестную женщину, которая смотрела прямо на него. Ей было, наверное, около тридцати, на ней была футболка с надписью «Столкновение», явно слишком для нее просторная; она что-то пила из ярко-зеленой кружки и курила сигарету. Волосы у нее были светлые, но какие-то грязноватые, и всю ее окутывала некая зыбкая аура, как человека, попавшего в автомобильную аварию. В общем, она принадлежала к тому типу людей, каких Лео видел только в фильмах и телерепортажах. На его внезапное появление за окном она никак не отреагировала, хотя вроде бы и продолжала смотреть прямо на него. И только тут Лео догадался, что смотрит она не на него, а на свое собственное отражение в оконном стекле. Он медленно попятился и на обратном пути к железнодорожной станции все уговаривал себя, что его брат, по всей видимости, потерпел окончательный крах, но в то же время он никак не мог подавить предательскую мыслишку о том, что Гевин, возможно, просто воплощает сейчас в жизнь некую сексуальную фантазию. Подобные поступки никогда не станут уделом самого Лео, куда менее смелого и предприимчивого из двух братьев.