Марк Хэддон - Крушение пирса

Восемнадцать лет назад Гевин был членом сборной команды регби Кембриджского университета, потом недолго играл за лондонский регбийный клуб «Арлекины»; во время седьмой игры ему вывихнули челюсть, и он, лежа в больнице Святого Фомы, пережил редкий момент просветления и понял, что играть за сборную ему не придется никогда, а стало быть, надо принять предложение о работе, которое ему было сделано еще четыре месяца назад. Он снова связался с потенциальными работодателями и, будучи человеком, который привык, что очень многое буквально само падает с небес ему в руки, воспринял как нечто совершенно естественное сообщение о том, что женщина, занимавшая предлагаемую ему ныне должность (эта должность, кстати, Гевина сперва совсем не заинтересовала), всего неделю назад погибла в Намибии, на Берегу Скелетов, где их легкий самолет потерпел аварию. К счастью, будущий начальник Гевина оказался фанатом регби и даже не подумал ворчать по поводу его первоначального отказа.

Компания, в которой Гевин начал работать, уже построила Китайский национальный аквацентр для Олимпийских игр, а также новое здание терминала номер 5 в международном аэропорту имени Джона Кеннеди. Гевина направили на строительство шоссе А8 Белфаст — Ларне, он сразу активно впрягся в работу, быстро преуспел и уже начинал скучать, но тут благосклонная судьба устроила ему встречу с давним приятелем из Питерхауса [21] Колледж Кембриджского университета, основан в 1284 г. , и тот предложил ему писать комментарии для «Скай». Вскоре Гевину уже поручали брать интервью. Язык был у него подвешен хорошо, он был сообразителен и абсолютно свободно держался перед камерой, даже когда знал, что на него, возможно, смотрят три миллиона человек. Он существенно расширил спектр спортивных репортажей с регби до атлетики и велосипедного спорта, но вскоре снова заскучал — сама природа данного занятия перестала соответствовать его амбициям, ему хотелось чего-то более престижного.

Как раз в этот момент благосклонная судьба в третий раз пришла Гевину на помощь: его назначили — фактически прямо в мужском туалете после церемонии вручения лауреатам премий «Королевского телевизионного общества» — главным выпускающим телепрограмм Би-би-си-4, после чего несколько странным, пьяноватым и петляющим путем он стал ведущим политического шоу, где руководил жаркими спорами о достоинствах благополучной и активно развивающейся итальянской фирмы «Брюнель» или о недостатках буквально изживающего себя железнодорожного транспорта. И наконец, преодолев не менее извилистый, но уже не настолько пропитанный алкоголем отрезок жизненного пути, Гевин стал продюсером десяти телевизионных серий о выдающихся достижениях британской инженерной мысли (гоночном автомобиле «Thrust SSC», фуникулере «Ист-Хилл» в Гастингсе, поршневой ветряной мельнице и т. п.). На эту тему Гевин — причем совершенно самостоятельно, без помощи литературных «негров» — написал неплохую книгу, а также стал регулярно вести колонку в «Таймс» об основных достижениях науки и техники, где рассказывал об абсолютных новинках, которые еще не упоминались ни в прессе, ни с телевизионных экранов, ни в интернете.

Он умел весьма ловко устраивать всевозможные полезные встречи и заводить полезные знакомства. На съемках одной из своих серий, посвященной знаменитым мостам, он познакомился с Кёрстин Гомес и женился на ней. Она, надо честно это признать, была отнюдь не самой умной женщиной на свете, иначе вряд ли ей пришло бы в голову выйти за Гевина. Зато у нее была на редкость сексапильная внешность этакой красотки из мультфильма, а кроме того, она оказалась одной из тех немногих, кто осмеливался не только грубо разговаривать с Гевином, но даже хамить ему. Они купили дом в Ричмонде, у них родился сын Том, которому теперь уже исполнилось одиннадцать лет. Гевин оказался на удивление хорошим мужем и отцом — во всяком случае, значительно лучше многих своих знакомых, которые весьма пессимистично предсказывали, что выйдет из этой «затеи с браком». Но, увы, Гевин опять заскучал. Ему стало казаться, что работа, которой он, честно говоря, занимался лишь изредка, да к тому же неполный день, — это просто рутина, да и Том с матерью жили теперь в десяти тысячах миль от него, и из их дома был виден тот самый мост, 503-метровая арка которого и явилась причиной знакомства Кёрстин и Гевина.

Гевин посоветовался с юристами по поводу своей семейной ситуации, которую один чрезмерно экзальтированный молодой человек из адвокатской конторы «Дагмар — Престелл» совершенно неуместно охарактеризовал как «похищение ребенка у родного отца». Но в итоге, разобравшись в своих чувствах, Гевин все же пришел к выводу, что вряд ли хочет заключать с женой соглашение, согласно которому большую часть года сын будет жить у него. Ведь разлука с Томом отнюдь не причиняла ему тех страданий, какие могла бы причинить человеку, не обладающему столь глубокими, поистине геологическими, напластованиями неколебимой веры в себя, какими обладал Гевин. Однако был в его памяти потайной уголок, куда он и сам старался пореже заглядывать, ну а другие могли лишь догадываться, что в его душе существует столь уязвимое местечко. Этот уголок в душе Гевина был подобен запертому подвалу большого старинного особняка, откуда порой в самый глухой час ночи доносятся необъяснимые звуки и шумы, но определить их точную природу нет ни малейшей возможности, ибо дверь в подвал крепко заперта; да если б и можно было раздобыть ключ, то лишь непроходимый глупец решился бы спуститься в недра подвала по очень опасной, узкой, поросшей плесенью лесенке.